Я приношу из хранилища другую, чистую, плошку и кувшин с ритуальным нектаром, сажусь перед алтарём на колени.

– Те, кто ушли, и те, кто никогда не жили, души и духи, тени и светы, с добрыми намерениями я делю с вами Дом.

Красный нектар льётся в плошку, и я ставлю её на алтарь.

Эльвийские святилища — это прежде всего приюты. Не важно, кто ты и каким богам молишься, во что веришь. Пока у тебя на сердце добро ты можешь свободно войти и найти ночлег. Точно также в святилище приходят духи и находят кров, пищу.

Короткого приветствия достаточно, я поднимаюсь, уношу кувшин обратно в хранилище.

Возвращаюсь в зал, присаживаюсь перед алтарём.

– Десять тысяч северных душ, тридцать тысяч хранителей востока, семь тысяч южан, сто тысяч духов запада! Я пришла говорить!

Я поджигаю толстую свечу, и сочные ярко-оранжевые языки пламени взвиваются к потолку. Я замираю, глядя на огонь, не моргая слежу за его пляской, и вскоре зрение начинает «плыть». Я полностью отрешаюсь от окружающего мира, приподнимаюсь над ним.

Захватывающее ощущение. Я словно возношусь ввысь вместе с пламенем.

Можно забыть обо всём на свете, но я держу в уме цель, концентрируюсь.

Огонь в моём воображении превращается в красный лист бумаги. Я мысленно представляю зависшую в воздухе чернильницу с золотой краской, длинную кисть. Я представляю, как кисть приходит в движение, управляемая лишь одной моей волей, подхватывает каплю краски и начинает выводить на живом полотне руну со значением удачи.

– Духи удачи, придите! – зову я. – Придите же!

Что-то меняется. Я ловлю перемены чутьём.

Руна удачи вычерчена идеально, и отклик приходит.

Но прежде, чем я успеваю завершить ритуал, пламя темнеет, слизывает края руны, искажает картинку.

Я пытаюсь бороться, восстановить руну, но линии искривляются.

Я моргаю, и вместо красного полотна передо мной оранжевый огонь свечи, а в нём проступает знак беды.

Концентрация потеряна, но ещё не поздно вернуть над ритуалом контроль.

– О чём вы предупреждаете меня, невидимые гости?

Духи не предсказывают, они предостерегают. И если понять, откуда идёт несчастье, всё можно исправить. Беда может грозить мне, святилищу, кому-то из прихожан. Да кому угодно! Даже никак не связанному со мной родственнику заглянувшей на огонёк души.

Пламя тревожно потрескивает.

– О чём вы предупреждаете меня? – повышаю я голос. – Духи удачи, придите!

Предвестие беды начинает обретать чёткость, линии наливаются пульсирующей чернотой. Я задерживаю дыхание.

– Иви!

Со спины на меня кто-то налетает, запрыгивает чуть ли не на шею. И вышибает из и без того зыбкого транса. Я растерянно оборачиваюсь, а свеча сама собой гаснет, и к потолку поднимается струйка тёмного дыма. Плохого дыма.

6. Глава 6

– Рон! – беззлобно возмущаюсь я, но Рон весело хохочет, крепко обнимает.

И мне ничего не остаётся, кроме как сдаться, потому что в эльвийских храмах детям можно если не всё, то почти всё. Дети – это радость, а радость согревает Общий дом.

– Иви, а что ты делала? Души кормила, да?

– Не кормила, а угощала, – поправляю я.

Рон не слишком интересуется разницей, выпутывается из моих объятий и уносится вглубь помещений, а ко мне подступает его сестрёнка. Девочка гораздо спокойнее брата, но проблем может устроить не меньше. Если Рон просто шебутной, то она хитрая тихоня себе на уме.

Если сложится, через два-три года постараюсь представить её учителю…

– Доброе утро, Иви, – улыбается она.

– Доброе.

Остальные дети окружают, меня, здороваются наперебой, что-то рассказывают, делятся радостями, горестями и все одновременно. Мик, восьмилетний крепыш с талантом к каллиграфии, дёргает меня за подол и застенчиво протягивает спелое краснобокое яблоко.