– Нет, у нас нельзя. Все кругом стратеги, все умные…

– Вот вы все умничаете там, а нам потом расшифровывай ваши придумки…

– Да, – согласился Тимур, – ребята и из контрразведки, и из разведки тоже жалуются, когда по вопросам стратегического планирования обращаются. У нас там все по американским лекалам. Руководители почти все за границей в западных универах учились.

– Ну а ты? Ты же вот тоже в Москве учился? – поинтересовался полковник.

– Да не мое это все. По этим их бумажным планам мы не только глобальные угрозы для страны не предотвратим, но и предпосылки для образования террористического подполья у себя в стране проспим.

– Жалуешься? Опять в АТЦ просишься? – усмехнулся Салимов и уже жестче добавил, – Я же вам говорю не пищать. Работать там, где я сказал. Ты, Тимур, вообще чуть не вылетел из Комитета, а туда же… Теперь слушайте указание генерала. Надо менять отношение к религии и начинать посещать мечеть по пятницам…

– Дядя, я тебя умоляю, – возмутился Аян, – Ты же знаешь, что я тенгрианец и потом пройдет эта мода…

– Это не мода и она не пройдет…, – отрезал полковник. – Это, как говорили наши старшие партийные товарищи – веление времени. Я вот сам уже два раза в мечети был, поэтому данное указание не обсуждается, примите его к исполнению.

Заметив, что друзья приуныли, Салимов с энтузиазмом наполнил рюмки и поменял тему.

– Учтите главное, старый полковник помнит о вас, дети мои. Следуйте моим наставлениям и не пропадете. Придет время, и мы…, – Асхат Каримович мечтательно закатил глаза, однако через паузу, взяв себя в руки, экспрессивно закончил свое выступление, – но пока надо потерпеть. Давайте еще по одной и в баню, там у меня такой шикарный бильярдный стол стоит, закачаешься…

17

Полгода пролетело незаметно. Ахметов закопался в проблемах АСА, пытаясь наладить взаимодействие местных стратегов с аналитиками КНБ. В обычный пятничный полдень сообщением на смартфон полковник Салимов срочно вызвал Тимура в Комитет, что было событием неординарным. Когда старлей вошел в кабинет Асхат Каримович не встал по обыкновению из-за стола, что являлось откровенно плохим знаком.

– Ты, что там творишь? – гневно закричал полковник. – Ты добьешься, что окажешься на базаре и тележки с китайским барахлом будешь катать. Ты знаешь, что на тебя из Агентства стратегического анализа написали? Что ты, ни больше ни меньше – предатель интересов Казахстана. Хорошо еще, что эта писанина не дошла пока до генерала Амирбекова. Что с тобой делать прикажешь?

Тимур стоял по стойке смирно и ждал, когда полковник выговорится.

– Молчишь? А я вот думаю правильно военная контрразведка хотела тебя в какой-нибудь «тьмутараканьский» гарнизон отправить, где ты бы спился…

– Я не пью в таких количествах…, – решился возразить старлей.

– Да лучше б ты пил, чем считаться изменником Родины… – взорвался Салимов.

– Они там сами все…

– Молчать! – рявкнул полковник. – Если бы ты засранец сам по себе был, так черт с тобой, но Аян тебя больше всех своих сестер и братьев любит…

– Я не девочка, чтобы меня любить…

– Еще одно твое слово…, – выскочил из-за стола полковник и ткнув старлея указательным пальцем в грудь, с угрозой закончил – и я, клянусь, ты плохо завершишь свои дни.

В кабинете повисла тишина. Салимов выждал паузу и не услышав возражений, удовлетворенно вернулся в кресло.

– Слушай сюда, старлей. Сейчас ты идешь к себе в АСА и плачешь, стоишь там на коленях, танцуешь канкан на столе своего начальника или еще что более непристойное исполняешь, но, чтобы он до утра понедельника позвонили мне и…

– Я офицер…

– Это хорошо, что ты это еще помнишь, – предостерегающим жестом остановил полковник и продолжил с явной угрозой, – но ты постоянно забываешь, что ты не просто офицер, а опер контрразведки, а это уже другая каста. Это… если хочешь – орден иезуитов, где каждый должен не заботиться о своей никому не нужной чести, а ради спасения общего дела должен идти на все. Вот иди и докажи, что достоин быть офицером этого ордена…