– И что же ты мне предлагаешь? – автоматически повторил Афонин, мысленно перебирая в памяти остальных своих «важняков». Все сплошь – молодые, опыта с гулькин нос, один и вовсе только что после института… Надолго ли осел у них, при нынешних-то зарплатах? Вряд ли проработает дольше, чем его предшественники!..

– Наши вряд ли потянут, – озвучил мысль шефа Лайнер. – А жить спокойно, если мы этих сук, убивших Кольку, не изловим, лично я…

– Так что ты предлагаешь? – повторил вопрос Афонин, начиная раздражаться и уже догадываясь, что именно сейчас скажет Аркадий.

– Генпрокуратуру, – произнес тот. И, не дав шефу возразить, торопливо добавил: – Да знаю я, что по «протоколу» дело это наше, но вы же, Гавриил Михайлович, дружите с Меркуловым! Поговорите с ним, объясните…

– Щас!.. – сердито уставился на Лайнера прокурор. – А то у Генеральной своих дел мало! И откуда это ты узнал, что я с Костей… Константином Дмитриевичем дружу?!

Аркадий пожал плечами и слабо улыбнулся:

– Так ведь правда же… Поговорите с ним, Гавриил Михайлович, в конце концов, попытка – не пытка. А если уж откажут – тогда и будем думать, кому мои те три дела передать…

– И думать не моги! – рявкнул Афонин. – Я это насчет «передать»!.. Ты что – надумал меня должности лишить?!

– Боже упаси, – мотнул головой Аркадий, и прокурор посмотрел на своего лучшего, а теперь и вовсе единственного, лучшего из лучших «важняка» с подозрением: не издевается ли? С него станется!.. Но Лайнер смотрел в глаза шефа с абсолютно серьезным и честным видом.

– Ладно, катись спать, – буркнул Гавриил Михайлович. – Я позвоню, когда приму решение…

– Спасибо, – негромко поблагодарил Аркадий и, поднявшись, направился к дверям кабинета. Но на пороге обернулся:

– Вы скажите Константину Дмитриевичу, что в любом случае я в его распоряжении по любому вопросу, который возникнет в ходе расследования… И в любой момент…

– Я еще ничего не решил! – сердито произнес Афонин, но Лайнера в кабинете уже не было.

В первое за весь ноябрь ясное и прохладное утро Константин Дмитриевич Меркулов, заместитель Генерального прокурора России по следствию, пребывал в одном из самых благостных своих настроений: во-первых, только что было передано в суд дело о покушении на главу «Россвияжэнерго»[1] – точнее, та его часть, которой занималась Генпрокуратура. Во-вторых, наиболее неприятная, вторая половина расследования, связанная уже с гибелью Мансурова, благополучно – с его точки зрения – отправилась к следователям ФСБ: туда, где ей и полагалось находиться в соответствии с юрисдикцией. Единственное, что несколько омрачало состояние духа Меркулова, было то обстоятельство, что Саша Турецкий, его старый друг и подчиненный, занимавшийся покушениями и гибелью Мансурова вплоть до недавнего времени, его радости явно не разделял.

– Ну чего ты киснешь? – поинтересовался Костя, бросив взгляд на хмурую физиономию Турецкого. – Баба с возу – кобыле легче… У тебя что – работы мало?

– Дело не в работе, а в самой кобыле, – огрызнулся Александр Борисович, сидевший в расслабленной позе на небольшом кожаном диване, украшавшем кабинет Меркулова. – Какой смысл облегчать ей воз после того, как она уже успела втащить его на гору?

– Предлагаю, Саня, перейти с эзопова языка на нормальный русский, – хмыкнул Меркулов.

– Это на родной матерок, что ли? С удовольствием!.. – впервые за весь разговор оживился Турецкий. Но осуществить пришедшуюся кстати идею не успел: на столе Константина Дмитриевича зазвонил городской телефон, номер которого знали не так уж много людей – в основном их коллеги.

Меркулов поднял трубку, одновременно погрозив Турецкому пальцем, и сосредоточился на звонке.