Очнулся я уже глубоко за полдень. Не умываясь (мне это теперь ни к чему), сразу отправился к кузнецу. Тот был в хорошем настроении, но, взглянув на меня, сразу перестал улыбаться и молча стал раскладывать на столе мой заказ. С краю стопкой лежали квадраты заточек. Получилось очень удачно. В направляющих движутся легко, а со свободной стороны надежно поджаты пружинистым язычком. Я несколько раз достал квадрат – вроде нормально.

Кузнец стоял сбоку и наконец не выдержал:

– А как будешь ими пользоваться?

Я молча выхватил сюррекен и метнул в его сторону. Кузнец отшатнулся, но я в него и не целился – квадрат с глухим стуком чуть ли не на треть вошел в стоящую в углу доску. Следом полетела еще парочка заточек, и доска, не выдержав ударов по одной линии, раскололась. Мы внимательно осмотрели ее и сюррекены. Сталь не самая лучшая, но несколько бросков еще выдержат. А если бросать не в чужие доспехи, а в незащищенное тело, то может получиться очень даже неплохо. Отодвинув сюррекены в сторонку, я взялся за кастет. Кузнец предусмотрительно отодвинулся, но мне было не до глупостей. Внимательно осмотрел, примерил по руке, несколько раз врезал по столешнице. Шипы вошли в дерево на пару сантиметров, но не погнулись. Нормально, сойдет.

Когда я взялся за нунчаки, кузнец отодвинулся еще дальше. Но я решил проводить испытания на свежем воздухе. Нунчаки получились удачными – почти такие же, как и у меня дома. Как раз по моим рукам, в меру тяжелые, из очень темного, почти черного дерева. Я стал вспоминать хотя бы простейшие приемы. Прямой хват, обратный, удар снизу, сверху, перехлест через плечо, через спину. Несколько раз зацепил себя по голове, но с каждым движением получалось все лучше – тренированное тело внимательно прислушивалось к моим воспоминаниям, ощущениям. Это разучивать новое тяжело и нудно, а вспоминать знакомое – одно удовольствие. И то, на что раньше уходило по несколько дней, сейчас вспоминалось за несколько минут. Потом пошли круги, восьмерки – спереди, сбоку, связки. Начал работать парой нунчаков, и воздух наполнился приятным низким гулом. Когда я остановился, кузнец немного настороженно спросил:

– И какой от этого толк, кроме тренировки?

Я огляделся по сторонам, затем снова закрутил восьмерки и сдвинулся к стене кузни, на которой на колышках висели всякие горшки, ведра и котелки. Несколько секунд, и во все стороны полетели обломки.

Кузнец дождался, пока я уберу нунчаки, и только после этого пошел осматривать итоги моего погрома. С глиняными горшками все было ясно и так, а вот искореженные ведра и котелки он осмотрел очень внимательно.

– Никогда бы не подумал, что две палки, соединенные цепочкой, можно использовать таким образом. Но общий принцип я понял.

С веревкой получилось более спокойно. Я немного повыделывался в духе Джеки Чана и китайских боевиков, но почувствовал, что кузнецу хочется похвалиться чем-то другим. Смотав веревку, взялся за простые черные ножны, плавно потянул нож и замер в недоумении. Нет, форму ножа кузнец выдержал строго. Рукоять легла в ладонь как родная, клинок одним видом внушал уважение, но вот качество… Я, привыкший к киношным сверкающим клинкам, увидел грубо выкованное железо, на котором отчетливо были видны следы молотка. Все серенькое, невзрачное. Я покосился на кузнеца:

– А поприличнее нельзя было сделать?

Тот насупился:

– Это как?

– Ну сделать аккуратно, наточить, отполировать.

– Тебе нужен боевой нож или красивая цацка перед девками форсить?

Я неопределенно пожал плечами:

– Одно другому не мешает.

– С девками разберешься сам. А этот нож – лучшее, что я делал! Хоть резать, хоть колоть, хоть рубить – одно удовольствие.