Меня одарили скептическим взглядом.

— Ты поэтому решила дать огненному альфе прям на капоте посреди парковки? — съехидничала она.

— Не собиралась я ему давать. Он сам… — опустилась до ворчания и я.

Так себе оправдание, конечно…

Но другого у меня нет.

Да и если уж на то пошло, никакие оправдания не помогут.

К тому же, мы остановились. Прямо перед дверями, ведущими в кабинет отца. Вот тут-то у меня сердце в миг будто в пятки ушло.

Он вернулся?..

И если так, тогда…

— Весь Лас-Амоладерас уже видел, как ты не собиралась, — скривилась Далия, толкая дверь.

Там…

Никого.

Как открыла, толкнула меня внутрь, так и закрыла дверь, вновь сверля меня своим недовольством во взгляде. И словно мало того, ещё и телефон достала, тыкнув несколько раз на экран, включив какую-то видеозапись, которой в меня же швырнула.

А там…

Феерический трындец!

Со мной и Оливейра в главной роли…

Вот же!

— Блядство… — простонала я, с болью в груди рассматривая снятые кем-то издалека кадры, выложенные в сеть.

И нет, я не о происходящем на видео.

О том, что кое-кому, очевидно, делать больше нечего, как снимать на камеру лежащую на капоте меня.

Сволочи!

Засунуть бы им их инициативные паршивые ручонки…

И пусть то меня совсем не спасёт, но хоть какая-то компенсация.

— То есть теперь отрицать уже не будешь? — протянула грозно Далия, располагаясь в одном из кресел, приставленных к столу.

Я тоже села. Напротив. И промолчала. Опустив голову. Отложив телефон в сторону. Накрыв лицо обеими ладонями. Как назло, в голову не приходило абсолютно ничего, что помогло бы уладить произошедшее. Зато навязчиво всплывал образ самого виновника всех моих нынешних бед.

Со всей силы зажмурилась.

До пляшущих точек перед глазами.

И тут же широко распахнула глаза, расслышав тихое и усталое:

— Ты ведь понимаешь, что это невозможно?

— Невозможно?

О чём это она?..

— Невозможно, — кивнула Далия. — Ты. И Оливейра.

Мои глаза распахнулись ещё шире.

— Я и не собиралась!

На губах собеседницы расцвела желчная ухмылка.

— Не ври мне, Ада, — кивнула в сторону лежащего на столе телефона, на экране которого до сих пор шло видео. — Я тебя знаю лучше всех, — добавила аргументом.

Я покосилась туда же, куда и она смотрела. И опять промолчала.

— Николас Оливейра — не просто враг, Ада. На руках Оливейра кровь многих наших ребят, Ада. Такое не прощают. Не забывается, хоть что делай, — вздохнула тяжело и потянулась ко мне ближе, взяв меня за руки, сжимая ладони в знак поддержки. — Слишком давно огненный клан точит зуб на Карибское побережье. И даже если старик Сальваторе не пришибет нас всех за такую дичь… — озвучила то, что я и без неё знала. — Сама знаешь, такие, как он — просто так не приезжают сюда. Ему что-то нужно. Уверена, он и перед тобой появился не просто так. Он непременно тобой воспользуется, Ада. А ты и сама не поймёшь, как это произойдёт. А потом будет поздно. Не исправишь.

Не сказать, что я ей не верила.

Она не станет мне лгать.

Или преувеличивать…

Но в памяти то и дело всплывал чуть хриплый и пронзительно глубокий мужской голос, и я никак не могла его заткнуть, засело в голове, не избавишься.

“Если бы я хотел как-то навредить, или использовать… — говорил он, подсовывая фрагменты прошлого, — …уже бы это сделал”.

И не только голос…

Прикосновения.

Обжигающие.

Не только мою кожу.

Разум.

Задевающие нечто глубоко внутри…

Невозможно не отозваться.

Станет ли кто-либо заботиться о ком-то, да ещё и под прицелом автоматов? Да и потом. Закрыл ведь собой. Тогда, когда не оставалось ни мгновения на раздумья. Это как неосознанный рефлекс, разве нет?

При мысли о последнем взгляд сам собой опустился ниже.