– Вода в эту пору совсем еще леденющая, – предупредил его Никулов.

– Зато я горячий, – уверенно заявил барин и стал стягивать с себя рубаху.

Он стащил сапоги, следом штаны, быстро разделся, прошелся немного вдоль берега, а потом разбежался и нырнул в реку.

Ваня внимательно наблюдал за ним, вода была слишком холодной, и парень слегка поёжился, понимая, как ему сейчас холодно.

Григорий быстро и размашисто проплыл до противоположного берега, резко повернул и плыл уже обратно.

Никулов вздохнул с облегчение, взял лошадей за уздечки, подождал, когда мужчина выйдет на берег, а потом тихо сказал:

– Я, пожалуй, пойду, с вашего разрешения. А-то там кони ждут водопоя.

– Иди, Ваня, иди, – дал добро Громов и стал быстро натягивать на себя штаны.

Вода была холодная, и в это раннее утро, она особенно обжигало все тело. Но барин был погружен в свои мысли и совсем не заметил холода. Он оделся, постоял так немного, всматриваясь вдаль, потом взял Буяна за поводья и медленно побрел вдоль берега. Его терзали мысли о вчерашней прогулки и такой неожиданной встречи с девушкой. «Кто она? Как узнать, чьих она будет»? Можно, конечно, спросить у Вани, но это могло быть и неосторожным шагом. Потом вспомнил, что девушка поранила ногу и ей, скорее всего, нужна помощь, и, возможно, теперь она будет прихрамывать. Но где найти девчонку с пораненной ногой, он тоже не знал. Тогда твердо решил: вечером обязательно сходит на луг и попытается найти свою беглянку там. А пока появилась мысль, не откладывая, съездить в Воронино.

Григорий Владимирович вернулся домой, а там его уже ждали родители.

Отец с упреком взглянул на сына и тихо сказал:

– Никак ты не хочешь, чтобы за тобой поухаживали! Встал такую рань, зачем? Нет бы еще понежился на родительских перинах!

– Доброе утро, мои дорогие, – ответил он радушно и поцеловал в щеку отца, а затем и мать. – Не привык я долго спать. Так захотелось к реке сходить, понаблюдать, как солнце встает, на воду посмотреть.

– Да ты… никак купался?! – в испуге смотрел на него Владимир Петрович.

– Да. И вода такая прекрасная! – заверил их сын.

– Еще заболеешь, чего доброго! – предостерег его отец.

– Не заболею! – поспешил успокоить их Григорий и пошел в дом.

Громов старший хотел что-то сказать, но Анна Федоровна остановила его:

– Оставь его отец, – тихо сказала она, – не видишь в каком он настроении?

– В каком?

– Не влюбился ли он часом?

Владимир Петрович проводил сына недоумённым взглядом, пожал плечами, а потом тихо проговорил:

– Это было бы совсем замечательно! Глядишь, к зиме и свадьбу сыграем.

– Погоди, не торопи. Пусть осмотрится, оглядится, к девушкам присмотрится. А женить мы его всегда успеем. Вон какой счастливый сегодня встал! Какими глазами на все смотрит! Такие глаза только у влюбленных бывают.

– Пойдем завтракать, – улыбнулся старый барин и первым пошел в дом.

Варя накрывала на стол, она поставила самовар, подала гречневую кашу с молоком, пышных румяных блинчиков, пирогов, поставила перед хозяевами сметану, мед, варенье и, пожелав всем приятного аппетита, удалилась.

Григорий Владимирович с удовольствием съел всю кашу и принялся за блинчики, смачно намазывая их сметаной и отправляя себе в рот.

А барин и барыня пили чай и наблюдали за ним.

– Я решил съездить в Воронино, – заявил он, поглядывая на родителей.

– Что за нужда тебя туда гонит? – растерянно взглянул на него Владимир Петрович.

– Хочу осмотреться, узнать, как люди там живут? Поспрашивать, может, помощь кому нужна?

– Сынок, Гришенька, – жалобно заговорила Анна Федоровна, – ты бы отдохнул с дороги! Поел домашних пирожков, понежился в постельки. А работа никуда не денется! Соседи зовут нас в гости. Надо будет съездить. Негоже отказывать знатным людям. Узнали, что сын врач и вернулся из-за гранички, теперь в гости нас ждут!