Ответить сразу ей помешали его глаза – голубые с блестящими зелеными крапинками вокруг зрачков, но в одном радужка казалась скорее зеленой, нежели голубой.

– Обычно каждый считает своим долгом высказать суждение, – сказала она наконец.

– А я нет. Мои представления о добре и зле отличаются от общепринятых, так что можете считать меня моральным нигилистом.

– Что это значит?

– Ну, я считаю, что ни добра, ни зла, по сути, не существует.

– О, какой кошмар!

– Все вот так же реагируют.

Возможно, кого-то из хорошо воспитанных молодых леди это заявление могло бы шокировать, но Кассандра привыкла к неординарным личностям. Изворотливое и ловкое мышление ее сестры-близняшки вносило разнообразие в невыносимо скучную уединенную деревенскую жизнь. Мистер Северин чем-то немного напоминал ей сестру. По его глазам можно было определить, как быстро работает его мозг.

Сделав еще глоток шампанского, Кассандра с облегчением обнаружила, что желание расплакаться прошло и снова можно нормально дышать.

Припомнился разговор между Девоном, Уэстоном и Уинтерборном, друзьями Северина. Они сошлись во мнении, что такого уникального делового склада ума, как у железнодорожного магната, не было ни у кого другого из числа их знакомых.

– Вы, наверное, гений? – спросила она. – Иногда умные люди слишком уж усложняют самые простые вещи. Возможно, в этом причина ваших затруднений с определением добра и зла.

Том коротко усмехнулся:

– Я не гений.

– Вы скромничаете.

– Никогда, – Северин допил остатки шампанского, поставил бокал и повернулся к ней лицом. – Да, интеллект у меня выше среднего и фотографическая память, но ничего гениального в этом нет.

– Как интересно, – смущенно проговорила Кассандра, при этом подумав: «Боже… еще одна странность». – Вы что, мысленно делаете фотографии?

Его губы дрогнули, словно он смог прочитать ее мысли.

– Нет, просто я с легкостью запоминаю то, что вижу, причем в мельчайших деталях, и потом могу воспроизвести. Я помню расстановку предметов мебели и расположение картин на стенах почти во всех домах, где побывал. Каждое слово каждого контракта, который я подписал, и все сделки, которые заключил, хранятся здесь, – он постучал себя длинным пальцем по виску.

– Вы шутите? – изумилась Кассандра.

– К несчастью, нет.

– Но почему, во имя всего святого, вы считаете это несчастьем?

– Ну, в этом-то и проблема: способность хранить в памяти огромное количество данных не делает умнее. Весь вопрос в том, как эту информацию использовать, – его губы дернулись в насмешливой ухмылке. – Из-за большого объема информации мозг работает неэффективно, поэтому определенное количество сведений мы должны забыть, потому что они нам уже не нужны или мешают. Но я помню все свои неудачи точно так же, как и успехи, – все просчеты и неблагоприятные последствия. Иногда мне кажется, я словно попал в песчаную бурю: вокруг летает столько мусора, что невозможно что-либо отчетливо разглядеть.

– Судя по всему, обладать фотографической памятью довольно утомительно. Тем не менее вы пользуетесь ею наилучшим образом. По большому счету, жалеть вас нет никаких причин.

Он усмехнулся и опустил голову:

– Полагаю, что так.

Кассандра допила остатки шампанского и отставила бокал в сторону:

– Мистер Северин, могу я задать вам личный вопрос?

– Конечно.

– Почему вы захотели стать моей устрицей? – ее лицо залил горячий румянец. – Потому что я красива?

– Отчасти, – признался Северин без тени смущения, – но еще мне понравились ваши слова, что вы никогда не ворчите, не хлопаете дверьми и к тому же не ищете любви. Как и я, – он сделал паузу, не сводя с нее пристального взгляда, и добавил: – Я думаю, что мы подходим друг другу.