Теперь уже невозможно было отрицать боль в горле, а также неприятное ощущение в бронхах. Что-то там назревало, черт возьми.

Пауль бегло просмотрел остальную почту, а затем вызвал госпожу Хофман:

– Передайте господину фон Клипштайну, что я готов сейчас с ним встретиться. – Он мог бы просто подойти, как обычно и поступал, но сегодня ему почему-то не хотелось этого делать. – И принесите мне еще кофе, пожалуйста. Кстати, печенье с корицей превосходно.

Она покраснела от похвалы и объяснила, что рецепт получила от хорошей знакомой, госпожи фон Опперман.

– Она восторженная клиентка вашей жены.

Пауль уже знал это, но все равно дружелюбно улыбнулся, чтобы она не подумала, что он завидует успеху своей жены. Только бы они оставили его в покое с этими сплетнями.

Эрнст фон Клипштайн, как всегда, был безупречно одет: серый костюм, жилетка в тон, он даже менял обувь в холодное время года, потому что не любил носить зимние ботинки в бюро. Он прекрасно ладил с обеими секретаршами, что, несомненно, объяснялось тем, что он вызывал в них материнские чувства. Несколько лет назад, во время войны, Эрнста привезли в лазарет на виллу с несколькими осколками в животе, и он еле выжил, шрамы до сих пор доставляли ему беспокойство.

– Что-то ты сегодня бледный, старина, – заметил Эрнст, едва войдя в дверь. – Неужели ты подхватил простуду, которая сейчас повсюду?

– Я? Да что ты… Просто немного устал.

Эрнст с пониманием кивнул и сел на одно из кожаных кресел. Это доставляло ему неудобства, так как сиденье было довольно низким, но он старался не подавать виду. Эрнст остался прусским солдатом – был приверженцем дисциплины, особенно когда дело касалось его самого.

– Да, погода. – Он посмотрел в окно на низко нависшие облака. – Январь и февраль – дьявольски мрачные и холодные месяцы.

– Конечно.

Паулю пришлось откашляться, и он был рад, что Оттилия Людерс появилась с подносом. Конечно же, она подала две порции кофе и печенья. К звездам с корицей добавились имбирные пряники и рассыпчатые миндальные печенье.

Эрнст взял чашку кофе, который он всегда пил черным, без молока и сахара. Печенье он проигнорировал.

– Я хотел поговорить с тобой о некоторых расходах, которые, как мне кажется, можно сократить. Вот, например, обед в столовой…

Питание в столовой появилось еще во времена его отца, Мари была тогда основным инициатором. До этого был только столовый зал, где рабочие и служащие сидели за длинными столами и ели принесенную с собой еду. Теперь Пауль требовал за обед небольшую сумму, но зато рабочим давали мясо, картошку и другие овощи, тогда как раньше обед состоял в основном из тушеной репы.

– Мы отдаем его слишком дешево, Пауль. Если бы каждый платил на десять пфеннигов больше, мы могли бы сэкономить на субсидиях.

Пфенниги были внутренней валютой, которую, как и многие другие фабрики, ввели из-за инфляции. Было бы слишком неудобно платить за обеды действующими в то время бумажными деньгами, для этого потребовались бы корзины. У тех, кто регулярно обедал в столовой, вычитали деньги из зарплаты и выдавали взамен мельцеровские пфенниги. На эти деньги можно было также купить напитки, мыло или табак.

– Давай сначала подождем и посмотрим, как будут развиваться события.

– Ты всегда так говоришь, Пауль.

– На мой взгляд, это было бы экономией денег не в том месте.

Эрнст вздохнул. И так в округе о них ходят слухи, что это самое щедрое предприятие. Недавно Гропиус из камвольно-прядильной фабрики спросил, не слишком ли много денег на ткацкой фабрике Мельцера.

– Ну хорошо, – продолжил он. – Давай оставим рабочих в покое. Я подсчитал, что потребление угля в офисах в этом отопительном сезоне уже догнало показатели прошлого финансового года. Поэтому по прогнозу, учитывая текущий показатель, расходы угля на отопление за год увеличатся на добрую треть по сравнению с прошлогодним потреблением.