Вспомнились студенты, которые стояли напротив нас с флагом Украины, и с фанатичным блеском в глазах на протяжении трех-четырех часов скандировали одно и то же: «Банду геть», и по-братски делили пачку траммадола, запивая лекарство водой, а рядом стоял мужик в старом драповом пальто и поддерживал молодежь простуженным охрипшим голосом, иногда прикладываясь к фляжке, доставаемой из внутреннего кармана. Между толпой и «Беркутом» стояли уже немолодые мужики спортивного телосложения, которые постоянно уговаривали бойцов переходить на сторону народа.

Из задумчивости Ивана вывел громкий звонок мобильного.

– Привет, это дежурный. Завтра в десять вечера выезд на Киев.

– Надолго?

– Да нет, дня на четыре, ну максимум на неделю, так что вещей много не набирай, а то в автобусе и так места мало будет.

– А где жить будем, неизвестно?

– Вроде на базе под Киевом, ну ладно, давай, а то мне еще людей обзванивать надо.

Не выпуская из рук трубку, Иван начал прикидывать, что нужно с собой брать. Ехать придется в служебных автобусах, а в них места не много, а еще спецсредства. Куда все засовывать? Нужно позвонить Гене Находько: интересно, он едет? Если да, то подберет на своей машине, ему все равно по пути, не хочется с сумкой по общественному транспорту таскаться.

– Алло! Привет, братан, тебе дежурка еще не звонила? Нет? Завтра на Киев едем. Как что там? Да телек включи, посмотри, плохо жили, хватит. Пойдем в ЕС через кис май эс. Ты из жрачки что брать будешь?

– Да, думаю, жена окорочков нажарит, картохи в мундирах да сала, воды по дороге возьмем. А ты?

– Ну, красиво жить не запретишь, твой салат в первую очередь и слопаем. Да вроде дежурный сказал ненадолго, дня на четыре-пять. Сколько человек едет – не знаю. Ну, думаю, большую половину пошлют. Что-что? Да связь сегодня плохая. Кто? Шляпенко? Этот останется, кому-то нужно здесь наряды перекрывать. Что? – дежурка на второй линии? – ну все, давай.

Поцеловав жену и сказав дочкам, чтобы слушались маму, Иван с сумкой вышел на улицу. Генка еще не подъехал, а на улице дул сырой промозглый ветер. Подняв воротник куртки, всматривался в темноту, опять по улице свет отключили, зима еще не началась, а уже надоела. Подъехал Гена на своей старой девятке. Запрыгнув на переднее сидение, почувствовал, как из обдува дует теплый воздух, машина у другана хоть и старушка, но еще резвая.

– Когда ты уже новую себе купишь? – обратился к другу Иван, подставляя руки к обдуву.

– Зачем? Ездит, сильно не сыпется, что еще надо? Есть другие проблемы, более насущные. Владу кровать нужно купить, а дочурке планшет, – объяснил Гена, повернувшись к Ивану.

– Ты прикинь, дочке три года, я ей говорю, что хочешь на день рождения от папы и мамы? А она – плансет. Буквы еще все не выговаривает, а в моем телефоне ковыряется лучше меня.

– Ты на дорогу смотри, – урезонил товарища Иван. – Сейчас дети быстро развиваются. Скоро скажет «хочу мерседес».

– Не, моя не скажет. Скромная, вся в меня, – заулыбался Гена.

На базе, как в растревоженном улике, все куда-то спешат, куча команд. Переодевшись, Журба поставил сумку в автобус, чтобы занять место; нужно еще рацию получить, куда ее засовывать?

Построили на плацу, зам начальника УВД сказал никому не интересную, скомканную речь, в которую мало кто вслушивался. Потом выступил командир, проверили удостоверения, рации, и наконец – команда: «По автобусам!». Давно пора, не май месяц на улице, уже зуб на зуб не попадает.

В автобусе провели перекличку и, доложив, что у нас все, стали накрывать на стол. Стол сделали из сумок, положив сверху пару бронежилетов и застелив журналами «Именем закона», что зря выписываем по сто штук в месяц. Места у стола всем не хватало, поэтому бутерброды передавали по салону. Иван взял еще теплый окорочок с хлебом, огурец и отнес водиле.