– Котелки не высовывать! Не курить, если жизнь дорога! – откуда-то издалека послышался голос Шилова.

В темноте по траншее, спотыкаясь на каждом шагу, с трудом пробирался сильно поддатый старший прапорщик Сидоренко, с автоматом за спиной и изрядно потрепанным видавшим виды баяном в руках. Он лихо наяривал что-то разухабистое, народное. К его причудам в части все давно уже привыкли. Списывали то ли на контузию, полученную им в Карабахе, то ли на ранение в голову в ту самую новогоднюю ночь 95-го в Грозном. В паузах между выстрелами и короткими очередями из окопа доносилось веселое:

– Ну и где же вы, девчонки, короткие юбчонки?

Потом на него что-то нашло, и он, отставив баян в сторону, с трудом вскарабкался на осыпающийся бруствер. И стоя во весь рост, широко расставив ноги, начал строчить из автомата, к которому был пристегнут рожок от пулемета «РПК». Шилов, матерясь на чем свет стоит, безуспешно пытался за ногу стащить новоявленного Рэмбо в окоп. Вдруг над головами прогрохотала пулеметная очередь, это заговорил с боевиками «КПВТ» одного из «бэтээров». На его голос короткой очередью откликнулся «КПВТ» с правого фланга, потом со стороны артдивизиона оглушительно бабахнул миномет…

28-го перешли в наступление. Накануне штурмовики и «вертушки» бомбили противника. В полдень бойцы бригады оперативного назначения вошли в станицу. На въезде им попался покореженный сгоревший «Москвич-пирожок» – дверцы нараспашку, внутри приваренный станок «АГСа». Видно, того самого, из которого ночью по их позициям из ночной степи велся безнаказанный, можно сказать, наглый огонь. Где-то рядом за селом, словно переругиваясь, одиноко стучали пулеметные очереди.

Первые дни октября особенно выдались жаркими. Осеннее солнце напоследок припекало, плавило заплаты битума на асфальте, как бы прощаясь. Ромка и Чернышов, раздетые до пояса, стояли у «водовозки», наполняли бачки водой. На обочине проходившей рядом дороги остановилась военная колонна. Отделившись от колонны, к площадке подрулили несколько «Уралов», набитых «контрабасами». Первым выпрыгнул загорелый старший прапорщик в пропыленном «комке» с «акаэсом». Следом за ним из кузова посыпался как горох служивый народ. Слегка припадая на правую ногу, контрактник подошел к пацанам.

– Здорово, мужики!

– Здорово, земеля!

– Водицей не угостите?

– Отчего же не напоить хороших людей! – бодро отозвался Ромка Самурский, окидывая внимательным взглядом контрактника.

– Откуда будете? – полюбопытствовал Чернышов.

– Из Тоцкого!

– Из-под Оренбурга?

– Ага.

– Из оренбугских степей на курорт потянуло? – съязвил напарник.

– Да вот решили развеяться, чеченским абрекам холку начистить, уж больно они обнаглели!

– Что, помоложе у вас там никого не нашлось? Древних пенсионеров набираете! – Ромка Самурский, присвистнув, кивнул на одного из «контрабасов», здоровенного мешковатого мужика с запорожскими усами, увешанного как новогодняя елка оружием и боеприпасами, который не без посторонней помощи с трудом спускался с машины.

– Этот дедушка в свое время Афган прошел! – криво усмехнулся в ответ старший прапорщик. – Вы еще под стол ходили, а он уже две Звезды за спецоперации имел. Не один «духовский» караван с оружием раздолбал. Не смотрите, что он с виду такой домашний. Наш пенсионер еще себя покажет в деле, такие, как он, тридцати гавриков, как вы, стоят!

– Сидел бы дома да внуков нянчил, зеленые сопли им смахивал да подгузники стирал! Понесла дедка нелегкая в Тмутаракань за приключениями на свою задницу!

– Посидел бы ты на его нищенскую зарплату с кучей голодных ребятишек, глядишь, и не туда бы занесло!