Был изучен вопрос о возможном растворении тел убитых Ландрю людей при помощи кислоты или щёлочи. Чтобы растворить тела 11 человек, преступник должен был использовать не менее полутонны химикатов; украсть такое количество очень опасных веществ он, скорее всего, не мог, а стало быть, для их приобретения ему надлежало действовать легально. Полицейские изучили все сделки во Франции на поставку высокоактивных химических соединений, начиная с лета 1914 г. Эта рутинная работа тоже потребовала много времени и больших усилий, ведь во время первой Мировой войны химическая промышленность воевавшей Франции испытала настоящий расцвет. Усилия детективов, однако, оказались бесплодны: ничего подозрительного обнаружено не было. В конце концов, официально было признано, что Ландрю не прибегал к уничтожения тел посредством их растворения химическими веществами. Тогда как же он избавлялся от трупов?

Вопрос этот был отнюдь не праздным. Без ответа на него нечего было и думать о суде над Ландрю.

Следователи не сомневались, что поведение преступника содержит ответы на все загадки, связанные с ним: следовало лишь правильно оценить накопленный материал. К концу 1920 г. (то есть спустя полтора года с момента ареста) сыщики уже немало знали об Анри Ландрю. Не было никаких сомнений в том, что убийства своих жертв и последующие манипуляции с телами (с целью их сокрытия) преступник осуществлял за пределами Парижа – в арендованных им загородным домах. Однако, дома в Вернуйе (его Ландрю арендовал с сентября 1914 г. по март 1917 г.) и в Гамбэ (аренда с апреля 1917 г. по декабрь 1918 г.) были весьма несхожи: последний был гораздо меньше и к тому же довольно запущен. Кроме того, дом в Вернуйе стоял более уединённо и был гораздо ближе к столице. Имелся и другой немаловажный плюс – к нему было проще проехать на автомашине. Понятно, что для преступника, стремившегося произвести на свои жертвы впечатление респектабельного человека, престижность района проживания представлялась немаловажным соображением при выборе дома. Однако, Ландрю почему-то отказался от лучшего варианта в пользу худшего: Гамб находился гораздо дальше от Парижа и к нему вела довольно плохая дорога.

Несомненно, какая-то весомая причина для переезда из Вернуйе в Гамбэ существовала. Дом в Гамбэ имел в подвале большую печь, которая предназначалась для отопления всего здания. В доме Вернуйе ничего подобного не было, лишь в зале находился камин, да в жилых комнатах – небольшие печи. В Вернуйе невозможно было сжечь человеческое тело, даже предварительно расчленённое, а вот в Гамбэ проделать это можно было сравнительно просто. Может быть, именно это соображение и побудило Анри Ландрю сменить место своей дислокации?

Это предположение получило неожиданное подтверждение после того, когда у соседей Ландрю в Гамбэ поинтересовались тем, как часто он топил свою печь? Соседи припомнили, что порой печь Ландрю действительно топилась в самые неподходящие для этого моменты, например, поздней весной 1918 г. и в начале сентября 1917 г. В обоих случаях стояла прекрасная тёплая погода, и не было ни малейшей нужды обогревать дом. Дым, валивший из трубы, был масляно-чёрным и имел специфический неприятный запах – это тоже отметили соседи.

К этому моменту следователи уже знали, что две женщины из «списка Ландрю» исчезли как раз в указанное время: в сентябре 1917 г. это была Луиза Жомэ, а в мае 1918 г. – 38-летняя Аннетт Паскаль.

В начале весны 1921 г. в Гамбэ вновь появились полицейские с лопатами. Только теперь их интересовали не газоны и клумбы возле хорошо знакомого дома, а яма с золой на заднем дворе. Тщательное просеивание копившейся много лет печной золы (объём её был почти 10 кубометров) позволил сделать долгожданные находки явно криминального происхождения. Из золы были извлечены в большом числе человеческие кости (как цельные, так и раздробленные), больше сотни зубов, зубные коронки, металлические и костяные пуговицы, негорючие детали женских корсетов и обуви. Общая масса костей, которые по мнению антропологов являлись человеческими, составила 996 г, наиболее впечатляющей оказалась обгоревшая половина нижней челюсти, исключавшая любые сомнения в её происхождении от человека. Не подлежало сомнению, что в печи виллы «Эрмитаж» сжигались люди, а также женская одежда и обувь.