Это была довольно примечательная история, хотя и лишённая какой-либо криминальной подоплёки. Вкратце суть её сводилась к следующему. Некий полковник Роуз, один из совладельцев компании по производству виски, отправился в срочную командировку, не заехав предварительно домой и не известив лично о предстоящем отъезде членов семьи. Он отправил телеграмму с вокзала, в которой сообщил об отъезде, и на том успокоился. Телеграмма же не дошла до получателей, в результате чего встревоженные члены семьи обратились в полицию. В Нью-Йорке начались розыски Роуза, и тут через пару дней появился Гротти, рассказавший, будто он повстречал полковника. По его словам, они были знакомы ранее и при встрече сразу же узнали друг друга. Встреча произошла в поезде, следовавшем в Баффало, штат Нью-Йорк, при этом Роуз находился в обществе некоей весьма привлекательной дамы.

Рассказ Гротти вызвал живейший интерес и даже попал в нью-йоркские газеты. Однако рассказчик наслаждался славой недолго. Буквально через 3 дня Роуз возвратился из командировки, и всё встало на свои места. Члены семьи полковника даже собирались судиться с газетами за диффамацию, но в конечном итоге обошлось без этого ввиду досудебного урегулирования претензий.

В общем, по словам нью-йоркских полицейских, Гротти имел репутацию болтуна и мифомана, готового ради нескольких минут славы [или невеликую мзду!] выдумать любую, даже самую вздорную чепуху. Мол, верить этому человеку не следует, и проверка его говорильни – это время, потраченное напрасно.

Луиза Лютгерт (в девичестве Бикнезе). Фотография относится к первой половине 1880-х гг., известно, что впоследствии [после 4-х родов!] женщина заметно располнела.

Капитан Шюттлер посчитал, что узнал в Нью-Йорке всё, что ему требовалось для дальнейшего расследования. 14 мая он возвратился в Чикаго, абсолютно уверенный в том, что Луиза Лютгерт в Нью-Йорке не появлялась и вообще вряд ли покидала пределы ближайших к колбасной фабрике кварталов.

Однако, забегая немного вперёд, следует обратить внимание читателя на то, что Гротти со своим необычным рассказом из настоящего повествования не исчезает. Нам ещё придётся говорить и об этом человеке, и о его показаниях, но для того, чтобы лучше понимать внутреннюю логику последующих событий, следует сделать акцент на выводах проведённой Шюттлером проверки.

Дело в том, что выводы капитана-детектива могут быть если не опровергнуты безоговорочно, то, выражаясь корректнее, обоснованно поставлены под сомнение. Пойдём по порядку:

1) Рудольф Шинцки заявил, будто встреченная Гротти женщина была молода, пышнотела и мало походила на Луизу Лютгерт. Однако видел он фотографию молодой Луизы, ту самую, что приведена в этом очерке выше. В девичестве она действительно была стройна и худощава – настоящая тростинка! – однако после 19 лет замужества и 4-х родов фигура её заметно изменилась. Что не должно удивлять… В 1897 году Луиза была, что называется, женщиной в теле, поэтому прямого опровержения сказанному Гротти в словах Шинцки нет. Что же касается оценки возраста [якобы 23 года, по мнению Рудольфа], то к подобного рода суждениям надо относиться очень осторожно – они крайне субъективны. Есть мужчины, которые испытывают сильные затруднения при оценке женского возраста «на глаз», кроме того, разного рода женские ухищрения [косынки на шее, перчатки, искусная косметика, причёска и тому подобное] способны успешно дезориентировать мужчин. Рудольф Шинцки очень не хотел попасть в «полицейскую историю», и беседа с капитаном Шюттлером его явно напугала. Свидетель постарался максимально дистанцироваться от Гротти и, кстати, по этой причине нельзя исключать того, что Шинцки попросту выдумал слова Гротти о «встреченной любовнице». Тем более что Ричард Шалхоф не подтверждал подобных заявлений Гротти. Хотя на первый взгляд кажется, будто Шинцки опровергнул выдумку своего младшего товарища, при внимательном анализе становится ясно, что непримиримого противоречия между их рассказами о встрече на Бродвее нет.