Утром следующего дня – 17 мая – в офисе окружного прокурора Чарльза Динана (Charles S. Deneen) прошло совещание, посвящённое ходу расследования. Обсудив состояние дел с капитанами Шааком и Шюттлером, окружной прокурор согласился с выводом о своевременности ареста колбасного фабриканта. Многие детали дела оставались покуда неясны, в частности, определённые вопросы вызывали мотив преступника и технология уничтожения трупа, но общая совокупность данных вполне определённо указывала на то, что исчезновение Луизы Лютгерт не связано с действиями постороннего лица, тайком проникшего в дом. А из близкого окружения пропавшей женщины только муж мог напасть на Луизу в её спальне, убить там, перенести тело в подвал коптильного цеха и уничтожить, практически не оставив следов.
В момент ареста, произведённого незадолго до 11 часов утра 17 мая, Адольф Лютгерт громогласно закричал: «Я совершенно невиновен! Моя жена не в своём уме, она явно куда-то забрела, но возвратится» («I am entirely innocent! My wife was not in her right mind and she wandered off somewhere, but will come back»). Несмотря на демонстрацию гнева и возмущения, Лютгерт, по мнению производивших арест детективов, хорошо собою владел, и арест не явился для него неожиданностью.
Адольф отыграл роль возмущённого человека сообразно своему пониманию того, как должен был вести себя в минуту ареста невиновный, после чего… быстро взял себя в руки и перешёл к решению практических задач. Он сразу же озаботился не только поиском адвоката, что следует признать ожидаемым и понятным, но и решением иных насущных для тюремного сидельца проблем – заказом еды из ресторана за свой счёт, стрижкой и бритьём, возможностью стирки белья и одежды и даже – не надо смеяться! – возможностью массажа стоп и услугами мозольного мастера!
Отклоняясь немного от основной канвы событий, заметим, что все свои бытовые проблемы Адольф Лютгерт решил. Разумеется, в той степени, в какой решение таковых проблем возможно в тюремных условиях. Он договорился с тюремной администрацией о допуске в его камеру мозольного мастера, которому надлежало делать тёплые ванны с солью для его ног и массажировать стопы. Ну, и попутно стачивать мозоли и остригать ногти на ногах, ибо в хорошей модельной обуви так быстро нарастают мозоли!
Да, в американских тюрьмах в конце XIX столетия богатые люди могли договориться с администрацией о разного рода мелких поблажках и привилегиях…
После 17 мая в газетах стали появляться многочисленные сообщения о странном исчезновении жены состоятельного предпринимателя и необычных обстоятельствах расследования – многодневных обысках его жилища и принадлежащей ему фабрики, пугающих находках и версиях правоохранительных органов [одна страшнее другой!]. В течение нескольких дней история «колбасного короля», вернее, связанных с ним подозрениях, сделалась одной из доминирующих тем местной прессы. Впрочем, мрачная история вскоре вышла далеко за границы Чикаго и штата Иллинойс, превратившись в сенсацию федерального масштаба. На протяжении первых недель со времени ареста Лютгерта полиция очень скупо делилась информацией с газетчиками, но недостаток сведений журналисты с лихвой компенсировали богатым воображением и собственной аналитикой, имевшей, впрочем, весьма малое отношение к реальности.
Одна из первых публикаций, посвящённых детальному обзору «дела Лютгерта», появилась уже 19 мая 1897 года в газете «Marietta daily leader». Её заголовок настраивал читателя на встречу с душераздирающей тайной: «Подробности ужасной смерти миссис Лютгерт из Чикаго. Её мёртвое тело размолото в колбасной мясорубке и сожжено». Хотя представители правоохранительных органов никогда ничего не говорили об использовании преступником мясорубки, воображение газетчиков дополнило картину. Ну, в самом деле, если у убийцы имеется мясорубка, то логично измельчить тело жертвы именно в мясорубке, не так ли? Справа: рисунок, изображавший ту самую мясорубку, в которой якобы производилось измельчение в фарш трупа несчастной Луизы Лютгерт.