Можно много рассказывать об уголовных делах, которые Герман Шюттлер успешно расследовал, о пойманных им опасных преступниках и значительных успехах полиции Чикаго в борьбе с уголовной преступностью, что имели место не без его участия. Такой рассказ наверняка показался бы кому-то занимательным, но он очень сильно увёл бы настоящее повествование в сторону. Между тем для характеристики этого человека гораздо важнее перечислить не пойманных им преступников, а обрисовать особенности его личности.

Человек, безусловно, умный, знающий людей и жизнь, высокоорганизованный и при этом предельно циничный, Герман Шюттлер отличался жестокостью и полным безразличием к своим противникам. Известны воспоминания о нём, рисующие образ этого полицейского с весьма неожиданной [мягко говоря!] стороны. Журналист Хехт в книге своих воспоминаний, изданной в 1963 году, рассказал, что лично слышал, как Шюттлер пообещал изувечить известного убийцу Тедди Шедда (Teddy Shedd) при задержании. Он даже пояснил, что именно сделает с преступником – сломает челюсть и отрежет ухо. Согласитесь, довольно странно слышать угрозу подобного самосуда от должностного лица, призванного защищать Закон и Порядок. Подобное заявление выглядит стократ опаснее, если принять во внимание примитивный уровень развития тогдашней криминалистики, коррумпированность полиции и склонность «законников» той поры фабриковать дела и улики. Обычный гражданин, попавший по ошибке или несчастному стечению обстоятельств в руки такому держиморде, рисковал выйти из полиции изувеченным либо не выйти вовсе.

Герман Шюттлер в 1910-х годах.

Помимо присущей Шюттлеру склонности к жестокости и даже садизму, следует указать и на то, что он страдал некими «нервными срывами», которые делали его совершенно недееспособным. Сейчас нам очень сложно сказать, какая именно патология скрывается за странным эвфемизмом «нервный срыв». Автор подозревает, что этим словосочетанием коллеги капитана и его родственники маскировали одно из двух: либо попытку самоубийства, либо некие эксцессы на почве алкоголизма [как вариант, наркомании, поскольку конец XIX-го – начало XX-го столетий являлись эпохой расцвета опийной и морфиновой наркомании, вещества этой группы спокойно продавались в аптеках без рецептов]. Впрочем, суицидальные инциденты также могли иметь место по причине пьянства, так что указанные обстоятельства не противоречат другу друга, а скорее дополняют.

Первый «нервный срыв», который не удалось скрыть от окружающих, произошёл с Шюттлером осенью 1913 года прямо на рабочем месте. Ему тут же предоставили оплачиваемый отпуск и отправили в санаторий во Флориду. Ему тогда было 52 года – по нынешним меркам капитан был ещё достаточно молод для того, чтобы заканчивать службу в полиции. Однако состояние его в последующие годы быстро ухудшалось, в последние месяцы жизни он уже был нетрудоспособен, хотя со службы его не увольняли. Умер он в августе 1918 года, едва пережив 57-летний порог. Принимая во внимание то, как вопрос его здоровья обходили современники и даже некрологи эту тему затрагивали кратко и неопределённо, ухудшение здоровья сильно компрометировало капитана полиции в глазах окружающих.

Сейчас важно отметить, что к маю 1897 года капитаны Шаак и Шюттлер были не только хорошо знакомы, но и имели за плечами богатый опыт совместной работы. Работа эта не всегда была законна, и не подлежит сомнению, что оба капитана полиции систематически выходили за пределы отмеренных законом полномочий. Именно вольное отношение к уголовно-процессуальным нормам и объясняло в значительной степени эффективность их работы.