Тафтс подошёл к порученному дело ответственно. Он прокатился в Уэстборо, поговорил с учителями и администрацией «Массачусетского дома реформации», там же познакомился с самим Джесси, затем съездил на Бродвей, осмотрел квартиру Рут Померой и арендованную ею лавку в доме напротив, посетил полицейскую станцию и поговорил с тамошним начальником – капитаном Дайером (Dyer). Последний хорошо знал историю разоблачения Помероя и прекрасно помнил юного изувера. Капитан не сомневался в правильности результатов полицейского расследования, но заявил, что Джесси не следует слишком мучить и мальчику нужно предоставить второй шанс для того, чтобы стать честным гражданином.

В этом месте следует пояснить, что сам капитан Томас Дайер на определённом этапе своей полицейской карьеры стал жертвой серьёзного наказания и о милосердии мог рассуждать как человек, знакомый не понаслышке с добросердечием. В полицию Бостона, точнее, её предтечу под названием «дневной эскадрон», Дайер пришёл в 1849 г., будучи человеком вполне зрелым [ему исполнилось тогда уже 32 года]. Исполнительный, трудолюбивый и педантичный – все эти качества он выработал за 15 лет работы каменщиком – Дайер довольно быстро сделал карьеру и уже в 1854 г. получил звание лейтенанта. Далее, однако, произошло нечто, что почему-то не попало в документы, но стоило Дайеру звания – в 1856 г. его разжаловали в рядовые патрульные. На протяжении двух лет он ходил по улицам с алебардой [полиция Бостона стала получать 14-дюймовые дубинки только в 1868 г., а пистолеты – в 1884 г.] и, наверное, ходил бы так до самой пенсии, но в какой-то момент члены городского совета посчитали возможным помиловать Дайера, и тому вернули лейтенантские нашивки в 1858 году. Томас был переведён в Южный Бостон, вскоре стал начальником тамошней 6-й полицейской станции (участка) и в этой должности оставался вплоть до описываемого времени. Эта история из прошлого капитана Дайера до некоторой степени может объяснить его снисходительное отношение к подростку, которого он, возможно, считал случайно оступившейся жертвой дурного воспитания.

Тафтс написал отчёт по результатам совершённых поездок и присовокупил к нему собственные выводы [весьма двойственные, надо сказать]. Как хитроумный чинуша, стремящийся всегда избегать однозначности суждений, Гардинер указал, что Джесси встал на путь исправления, по месту пребывания в детской колонии характеризуется положительно, демонстрирует хорошие успехи в труде и учёбе и даже получил повышение, став старшиной отряда. Он, несомненно, достоин милосердия, и мать может предоставить ему необходимые условия для жизни и заработка. После этого позитивного вывода чиновник сделал и другой, прямо противоположный – он упомянул о том, что семья Помероев неполная, Рут не живёт вместе с отцом Джесси, а посему возможность полноценного воспитания в семье вызывает некоторые сомнения.

В общем, умудрённый жизненным опытом чиновник выступил в традиционном для себя амплуа – «и нашим, и вашим за копейку спляшем» – подстраховавшись на любой случай развития событий в дальнейшем. Если бы Джесси вёл себя хорошо, Тафтс всегда мог бы указать на собственное добросердечие и милосердие, а если бы Джесси опять стал бы на путь нарушения закона, то Тафтс с чувством честно выполненного долга напомнил бы о своих сомнениях в возможности нормального воспитания подростка в неполной семье.

Что тут можно сказать? Молодец, чернильная душа…

В последней декаде января 1874 г. Гардинер Тафтс передал свой доклад членам Попечительского совета, и уже 6 февраля Джесси Померой вышел за ворота «Массачусетского дома реформации» с небольшим деревянным чемоданчиком, в котором были сложены его вещи. Тремя месяцами ранее ему исполнилось 14 лет, он прошёл уже серьёзную школу жизни и был полон решимости применить полученные уроки на практике. Не спрашивайте автора, как Попечительский совет мог отменить решение судьи – ведь это разные ветви власти! – у автора нет ответа на подобный вопрос. Для нас важно лишь то, что Джесси Померой, отбывший в исправительном учреждении чуть более 16-ти месяцев из 60-ти, отмеренных ему судьёй, оказался-таки на свободе.