Пресса была настроена к подсудимой резко отрицательно. Её показания нельзя было осмеять или опровергнуть, поэтому репортёры сосредоточились на разного рода ёрнических комментариях. Например, то, что речь Корделии была очень правильной, чёткой и неторопливой, комментировалось таким образом – эта женщина даже в суде изображает из себя англичанку, хотя никогда не бывала в Великобритании. Много издевательских рассуждений вызвала сцена допроса Корделии адвокатом Найтом, во время которого тот поинтересовался её первой реакцией на сообщение о гибели Мэри Пенингтон-Даннинг и отравлении детей. Корделия ответила тогда, что её поразили и опечалили эти события, никто не заслуживает такой смерти, известие о происшествии вызвало её глубокую тревогу. При этом Боткин держала платок возле глаз и пыталась делать вид, будто плачет, хотя глаза её оставались сухи. Журналисты много комментировали этот момент, но, говоря по совести, сложно понять, что именно вызвало их раздражение. При предвзятом отношении к человеку любая реакция может быть поставлена ему вину, если он проявит хладнокровие – репортёры напишут о его жестокосердии, если напротив, начнёт нервничать – скажут «он паникует»…

Для того чтобы дать представление о том, как репортёры описывали поведение подсудимой в суде, приведём короткую, но выразительную цитату: «Её манеры на свидетельском месте оправдывали прозвище „маленькая англичанка“, которое она получила ранее. Миссис Боткин никогда не была ближе к Англии, чем граница Миссури, но она с большим или меньшим успехом демонстрирует жеманство, которое большинство американцев считают английским.»8

Заслуживает быть приведённой ещё одна красноречивая цитата, и прежде всего потому, что она больше говорит о её авторе, нежели о подсудимой: «После этого миссис Боткин беспечно подошла к свидетельскому месту. Она быстро придвинула кресло к самому краю скамьи присяжных заседателей, после чего опустила пристальный взгляд на мужчин, в чьи руки вверена её жизнь. Её поведение накануне казалось куда сдержаннее, а манеры – не столь демонстративными. Она демонстрировала полную самоуверенность и позировала в своё удовольствие.» 9Вряд ли нужно много комментировать этот красноречивый текст – мы видим, что журналист в нескольких строках написал и о самомнении, и о позировании, и о демонстративном поведении, и даже о пристальном взгляде, адресованном присяжным… Этот человек за несколько секунд увидел всё и обо всём поведал жадным до слова правды читателям!

В те самые минут, когда адвокат спрашивал Боткин о её реакции на сообщение об отравлении, подсудимой грозила смертная казнь через повешение. Согласитесь, такая угроза должна была беспокоить её гораздо больше воспоминаний об отравлении чужих детей, которых она даже и не знала, и которые, к тому же, остались живы. Поэтому ставить ей в вину сдержанную реакцию на вопрос адвоката, по мнению автора, вряд ли справедливо, в конце концов, кто из нас, ныне живущих, без греха?

Самой объективной, пожалуй, оценкой выступления Боткин в свою защиту может быть реакция людей, слышавших это выступление воочию. Нам известно из газетных репортажей, что многие женщины, присутствовавшие в зале, плакали, плакала и родная сестра Корделии, и миссис Рооф, а Уэлком Боткин всё время сидел с низко опущенной головой. Было видно, что он находится под сильным впечатлением от услышанного. После окончания каждого заседания – а Корделия, напомним, давала показания на протяжении трёх заседаний! – Уэлком крепко и с чувством обнимал жену. После того, как подсудимая окончательно покинула своё место после изматывающего перекрёстного допроса обвинителей, адвокат Найт буквально сиял. На вопрос журналистов, как он оценивает показания подзащитной, юрист ответил, что очень доволен тем, как она прошла сквозь чрезвычайно сложное испытание.