Положение Гирея при дворе становилось бесполезным, дву-смысленным. К его планам отнеслись предвзято: в предложениях по общественному управлению были усмотрены личные побуждения, это задевало его достоинство.
Гирей оставил службу и уехал на родину, в родовое имение «Султановский курган». Там в 1842 году он умер.
Что же осталось?
Память о человеке, который пытался остановить катастрофу.
След в истории одного из образованнейших людей своего времени – черкесского этнографа, историка, просветителя.
Он оставил энциклопедическое наследие. И многое сделал «впервые».
Создал первый историко-этнографический труд «Записки о Черкесии».
Был первооткрывателем изумительного нартского эпоса.
Одним из первых составителей алфавита адыгского языка…
В его записках и проектах были описаны административные и судебные реформы, опередившие время (одна из них – суд присяжных!)
«…В этой прекрасной и несчастной земле одни только гражданские неумолимые законы могут прекратить преступления и убийства».
Спустя четверть века после его смерти российская администрация на Северном Кавказе использовала идеи Хан-Гирея о шариатских нормах в судопроизводстве, судах первой инстанции, окружных, городских, аульных…
Но это в частностях. Сами же записки Гирея пролежали в архиве Генерального штаба полтора столетия. Только в 1958-м, в период «оттепели» XX века, их удалось опубликовать.
Узкие дороги Адыгеи
Внизу, в ущелье, извивается река, неземного, первозданного цвета. Абадзехские земли, опустошённые и заселённые другими людьми.
Мы поднимаемся в горы.
– Такая особенность, – замечает Махмуд. – Дорога относится к Адыгее, а если поляна, ценное место, – к Краснодарскому краю.
Остаётся дорога…
Судьба черкесов зависит от дороги.
А дорога – от характера.
– У нас территория была разнообразная: горы, предгорья, равнины, приморье. И характеры сильно различались. От простодушной наивности приморцев (общества людей демократии, равноправия) до стратегической прагматичности горцев, породнившихся с царской семьёй. В результате, приморья не осталось, а княжеские рода пострадали меньше всего. У князей было чувство самосохранения. А больше всего пострадали убыхи, у которых возобладало чувство собственного достоинства. Считается, что их больше нет…
Мы едем по узкой дороге, принадлежащей Адыгее.
Горы, горы, поросшие лесом. «Такого в другом месте не найдете, везде – голые скалы, ущелья».
То, что я принял за снег, – было скалой.
«В Коране горы – скрепы земли. Глубокие, с корнями, выросшие Бог знает, когда» – «А горы эти чьи?» – спрашиваю я. – «Адыгеи. А стоим мы на кромке Краснодарского края».
Постояли на кромке, поехали. «Вот опять Адыгея началась, – говорит Махмуд. – Адыгея – это дорога, судьба, история…»
Впрочем, есть критерии приземлённей: где республика, где край, видно по качеству асфальта. Там, где асфальт новый, пористый, – Адыгея. Потому что, поясняет Махмуд, если будешь расходовать деньги на старый, – считают, нецелевой расход средств. А Краснодару не важно. «До смешного доходит: дорога проведена, мост перекинут адыгейский, – а дальше тропинка. Не подумаешь, что дорога. А потому что им дорога не нужна, она нам нужна».
Ну, им тоже, конечно, нужна, – тем, кто с «мигалками».
А у нас с ним мигалки нет, но едем по хорошей дороге. «Вот, – объясняет мне Махмуд эту запутанную картину гор, обрывов, полян и дорог, – Адыгея начинается. А вот, – смеётся (дорога пошла ужасная, вся в выбоинах). – закончилась…»
Очень ревностно в каких-то аспектах, замечает он, взаимоотношения выстраиваются.
Полторы тысячи метров над уровнем моря. Большая Азишская пещера, длина 640 м, высота 40.