Кто мы, сегодняшние?
Кто-то написал: «Юрий Сташ научил свои платья говорить».
– Это тема Паганини. «Зависть» называется. Ему из зависти подменили струны, а он настолько талантлив был – на трёх, на двух, на одной сыграл, и никто не заметил.
«Не так дрова огонь, пылая, губит,
Как человека зависть злая губит».
Я думаю, тот, кто завидует, он больше страдает.
От чего зависят человеческие поступки? Говорят, такая система… Можно смягчить систему, как Махмуд в школе смягчает. А вы как считаете?»
Панно «Время застоя». Усечённое колесо, движение остановилось.
Перестройка. Советский Союз, мощное было колесо. Спицы-республики выпадают, и знак вопроса – почему это случилось?
– Я был в разных странах – Сирии, Иордании, Турции, США, Германии, Эстонии, весь Северный Кавказ объездил. К Юрию Никулину, знаете, подходят, спрашивают: куда попугай летит? «Вот, – говорит Никулин про попугая, – получил приглашение в такую-то страну. Я его сопровождаю». Так и я со своими коллекциями…
– Этот материал двенадцать лет лежал, пока я придумывал, что из него делать…
Сделал панно «Эмпатия».
– Видите, к сердцу ключи подобрать, войти в положение другого человека, и при этом остаться самим собой, выйти оттуда…
Вселенная не только вовне, но внутри тебя.
А вот тема к сегодняшнему состоянию общества. Вместо леса – одни пеньки. «Я пенёк не рекламирую, – поясняет Сташ, – а говорю: учитесь, как можно покорять мир, не воюя, мирным путем».
…Панно из пятисот разных пуговиц. Называется «Симфония пуговиц».
– Это было время, когда ничего не было, я же всё на пенсию создавал.
Удивительные, говорящие о важном в жизни, костюмы Юрия Сташа. Колесо вращается, спицы поочерёдно касаются земли. Спицы серебряные, а одна золотая.
– У адыгов говорят: «Ничего, сынок, дождёшься, твоя спица встанет на землю, достигнешь, чего хотел».
«Будем оптимистичны», – хочет сказать нам Сташ.
Композиция «Тревожное солнце Кавказа». Платье – обелиск. «Каждый раз сообщают миру, что ужасного произошло там, на Кавказе. И вот детишки стоят, и я как бы говорю, что всё будет нормально…»
Костюм Сташа, посвящённый Лермонтову.
– Вот чего хочет «безумный, безумный мир» – видите, оружие и на руках, и на ногах… В Америке мальчик стреляет в школе, у нас каждый день убивают. И вот панно: «Не нужно нам братства из братских могил».
Я думаю: лучше бы вместо «Кинжала», нацеленного на Америку, власть продемонстрировала какое-нибудь из платьев.
Опустим обе половины платья, оно превращается в несущую смерть ракету. Крылья свёрнуты, вместо города – самолёт с бомбами. А развернём крылья, – и увидим голубое небо, голубое, несущее мир.
…Земной шар, на нём языки пламени, надписи по-русски, по-арабски, на иврите, по-английски…
– Тут костюмерная, – заводит меня Сташ в какой-то уголок, где висят только что сшитые и ещё не завершенные платья-картины. Здесь его мастерская. В углу стоит посох к костюму «Мудрец в поисках мира».
Это он сам, по-моему.
Надо что-то делать, положительное, говорит он, негатив убивает.
– Я ночью просыпаюсь – что сделать? Я думаю: учить с малолетства творчеству. Культура должна восхищать, изумлять, чтобы у человека негатив уходил из головы.
– Вы поняли, мои учителя были кто? – сказал в конце нашей встречи Мастер, вспомнив про беженцев, чудом оставшихся в живых евреев из Польши и Одессы, портных и закройщиков, кроивших по таблице Брадиса. – Они научили меня пользоваться идишем, ивритом. Шить… – сказал он ненароком в рифму со словом «жить». Научили жить по-человечески, в творчестве.