Все рассмотренные нами течения уходят корнями в прошлое столетие, хотя некоторые из них нашли свое реальное развитие только в новом веке. Новый век породил и совершенно новые движения. Прежде всего, существенно изменилось представление о задачах самой философии. Как бы ни продолжалась эпистемологическая и психологическая работа, реальные интеллектуальные движущие силы теперь совсем иные, чем потребность в изучении структуры исследования и установлении психологических фактов. Философия хочет вновь стать мировоззрением и осветить проблему жизни. Ситуация в самой позитивной науке позволяет вновь ставить задачи выше, поскольку убежденность в том, что наука разрешила самые существенные загадки мира, которая была так сильна в эпоху натурализма и которая убила всякое философское мышление, вновь уступила место. Наука шатается в своих основаниях. Необходимо восстановить именно фундаментальные взгляды. Сотрудничество с философией неизбежно.

В области эпистемологии и логики возникли два новых движения, которые пока сосуществуют без особых контактов. Они не ограничиваются Германией.

Наиболее значительным из них в Германии является феноменологическое движение.  Оно зародилось как раз на границе двух веков (1900 г.). Это движение, первоначально возникшее лишь как реформа наименее популярной философской дисциплины – логики, постепенно переросло в революцию во всей области философии. В отличие от неокантианства, в этом движении живет дух Лейбница, даже если он еще не реализовался в полной мере. Его ближайшим и непосредственным современным стимулом является другой мыслитель, чье имя не вышло за пределы специализированных академических кругов в Германии, но оказало большое влияние и сделало себе имя на австрийской земле. Это Франца Брентано (1838-1917). Рожденный в католическом духовенстве, получивший прекрасную логическую подготовку в Аристотеле и схоластике, он оказал очень глубокое влияние на значительный круг учеников и был фактически единственным из наиболее значительных современных мыслителей, кто сознательно боролся против всемогущества Канта.

И из его предложений, которые мы не можем не заметить ввиду большой сдержанности, которую он наложил на себя при публикации своих многочисленных и объемных работ, в дальнейшем ходе интеллектуальной работы его учеников возникло целое феноменологическое движение в Германии и Австрии, где оно носит название "теория объектов". Его основателем в Германии считается Эдмунд Гуссерль, в Австрии – Алексиус фон Майнонг. Оба исследователя, время от времени резко конфликтовавшие по вопросам приоритета, вероятно, независимы друг от друга, но оба находятся под значительным влиянием своего учителя Бретано.

Гуссерль рассматривает феноменологию как самое начало научной философии, по отношению к которой вся предшествующая философия была лишь прелюдией, поскольку не имела надежного запаса пригодных для обучения положений. Отныне она должна обладать строгостью и доказуемостью математики и, подобно математике, шаг за шагом наращивать теорему за теоремой. Гуссерль считает, что путь к этой цели он нашел в новом методе, который он называет феноменологическим. В то время как все эмпирические науки имеют дело с определенными фактами, существующими в пространстве или (и) времени, феноменология имеет дело с чисто логической, надвременной природой вещей. Она не спрашивает, например, о том, присутствуют ли в реальности цвета или звуки и где они находятся, а задается вопросом о "сущности" цветов и звуков. К осознанию этой сущности он приходит, полностью отказавшись от hic et nunc [здесь и сейчас – wp] и погрузившись в природу бытия цвета и звука, а также всех остальных вещей. В своего рода "видении сущности" он проникает в осознание этого. "Когда мы осознаем в чистом видении, например, глядя от восприятия к восприятию, что такое восприятие, восприятие само по себе – это тождество любого числа текучих перцептивных сингулярностей, – тогда мы постигли сущность восприятия через видение". В принципе все, не только отдельные объекты, но и целые области реальности, более того, сама тотальность реальности, может стать объектом феноменологического наблюдения. Благодаря систематической реализации представления о сущности различные отдельные эмпирические науки сопровождаются многочисленными "эйдетическими" дисциплинами, соответствующими различным областям реального или соответствующим сущностям (эйдос = сущность). Наряду с этими материальными эйдетическими дисциплинами ("онтологиями") существуют и чисто формальные. К ним относятся уже широко развитые науки формальной логики, арифметики, чистого анализа и теории многообразия. Все эти дисциплины носят неэмпирический, априорный характер. Однако они не лишены значения для позитивных дисциплин, а являются для них столь же фундаментальными, как, например, математика для физики, поскольку все реальное подчиняется именно этим априорным структурным законам. Феноменология для него сама является одной из таких эйдетических наук: той, которая занимается сущностью психических функций, т.е. эйдетическим фундаментом психологии. Эйдетические содержания сознания имеют не пространственно-временное, а чисто идеальное существование, но это не значит, что они существуют только в сознании. Можно приводить их в сознание или не приводить, сами они в своем бытии не затрагиваются. Очевидно, что здесь имеет место тесная связь между Гуссерлем и логическим реализмом схоластики, если не понимать его грубо, допуская, что он учит квазичувственному существованию понятий. Феноменология Гуссерля прокладывает мост между Кантом и Лейбницем-Вольфом. Приняв учение Риккерта о сознании в целом, Гуссерль в последнее время стал гораздо ближе к неокантианству, чем раньше. Однако за этим странным сдвигом не последовали другие представители феноменологии. Влияние основных идей феноменологии на молодых исследователей в Германии, в частности, во многих случаях было настолько значительным, что в последнее время с ним не может сравниться ни один другой. Но и более старые исследователи, особенно Липпс, не смогли избежать ее влияния. Уже можно сказать, что феноменология пришла на смену неокантианству.