С появлением видеомагнитофона появились и первые фильмы для взрослых. Папа откуда-то принес кассету. А так как появление каждой новой видеокассеты дома было событием, то и, несмотря на все приложенные родителями усилия, я о ней узнал. Мне было запрещено ее смотреть, и она была спрятана от меня. Конечно, я ее нашел. Это была 4-часовая кассета с тремя фильмами. Но смотреть я их не стал, побоялся, что узнают. Я подержал ее в руках, достал из черного бумажного защитного чехла и засунул обратно. После этого залез на шкаф и положил ее за старые чемоданы, туда, откуда взял.

Я не знаю, где сейчас эти старые вещи. Телевизор родители, кажется, отдали сестре, когда она вышла замуж. Эти вещи в какой-то момент просто исчезли из моей жизни, и их просто больше нет. Так бесследно куда-то пропал альбом с марками. Моя мама называла его кляссер. Это слово я слышал только от нее. Куда-то в небытие исчезла «бесценная» коллекции фантиков от жвачек и пивных пробок. Исчезли также, как исчезают куда-то старые игрушки.

Мама очень любила вязать. Она вязала крючком и на спицах. Различные салфетки украшали полки и телевизор в комнате. В маминой коллекции были разные крючки: от мелких, острых крючков для вывязывания салфеток до крючков, сделанных папой из алюминиевой проволоки. Также имелась коллекция спиц различной величины, на леске и отдельными спицами. С подшивкой журналов «Крестьянка» вместе лежали вырезки из «Burda Moden». Там же хранились перерисованные вязальные выкройки-схемы. Они напоминали первые примитивные компьютерные «рисунки», состоявшие из набора символов. Вязальные схемы были очень похожи на эти «рисунки». Черточки горизонтальные и вертикальные, чередовались с ноликами (или буквами «О») и буквами «К».

Я не раз помогал маме перемотать пряжу из магазинных мотков в клубки. От меня требовалось, продев запястья в моток, сидеть неподвижно. Наблюдать, как нитка очерчивает круги вокруг запястий, было интересно первые минут пять.

Детские психологи говорят, что существенным наказанием для детей является запрет двигаться какое-то время. В общем, вы поняли, мне было скучно, и было ощущение, что я наказан.

Во всей маминой вязке мне нравилось только изготовление помпонов. Это было похоже на фокус. Сперва накручивали нитки на плоскую круглую картонную заготовку, потом разрезали и связывали еще одной ниткой. Чик-чик, пара движений, и, вуаля, в руках уже пушистый шарик. Волшебство.

Папиной страстью же были автомобили. Он был автомобилистом до кончиков пальцев. Он любил машины. Он любил путешествовать на автомобиле. Папа испытывал почти детский восторг, глядя на подсвеченную приборную панель. Бывало, он просто включал дальний свет и смотрел, как на консоли загорается синяя лампочка-индикатор. Он охотно копался под капотом, настраивая брякавшие клапана. Его любовь к машинам была заразительной. Он читал журнал «За рулём». Я тоже очень любил этот журнал. Меня же в нём манили изображения машин отечественных и зарубежных, современных, старинных и, особенно, футуристических. Я выучил десятки марок, сотни моделей. Знал, как выглядели автомобили разных лет. Тексты я не читал, только названия марок и моделей. Более того, у нас дома откуда-то была готовальня, коробочка, обитая бархатом изнутри, в которой лежали разные циркули. При помощи разных циркулей и лекал я рисовал обтекаемые спортивные машины. Было очень круто, и совершенно не похоже на нашу машину.

Первая папина машина была «копейкой», автомобильной классикой – ВАЗ-2101. Она была почти моей сверстницей, немного младше. На ней еще стояли автомобильные черные номера с белыми цифрами и буквами, где регион скрывался в комбинации первых двух букв. Кажется, это были «2463 ахл», хотя в цифрах я не уверен. На его поздних машинах уже стояли международные номера с черными буквами на белом фоне, схожими по написанию с латинскими буквами, и цифровым кодом региона. Так что буква «л» на номере первой папиной машины была исторической. Больше она не встречалась ни на одном государственном номере.