Как всегда, весной по базарной площади, собирая грязь, талые воды и навоз со всех верхних улиц, бурным потоком тёк самбег, то есть довольно широкий мутный поток, уносивший свои грязные воды прямо на лёд ещё не вскрывшейся Мокши. И как всегда, в двух или трёх местах через него были положены узенькие деревянные мосточки, служившие средством переправы для пешеходов.

Когда ребята шли на почту, они и переходили самбег по таким мосточкам. Возвращаясь другой дорогой и подойдя к потоку, они обнаружили, что в нижней части мосточков не было – они были смыты в Мокшу. Какие-то люди, наверно, посланные исполкомом, баграми пытались подтянуть доски к берегу, но это им не удавалось: в месте впадения самбега в Мокшу образовалась большая промоина – полынья.

На берегу протока стояла довольно большая толпа ребят и взрослых, обсуждавших происшествие и сетовавших на то, что теперь придётся подыматься кверху, к началу площади и переходить поток по мосткам, сохранившимся в его верховьях.

Услышав эти разговоры, наши друзья, находясь в определённом и неосознаваемом ими опьянении, не могли не прореагировать на происходящие разговоры:

– Вот ещё, – заявил Боря, – была нужда, крюк больше версты делать! Что мы, здесь что ли не перейдём? Подумаешь, какая река…

Услыхав такое хвастовство, большинство ребят закричало:

– Ишь ты, какой храбрец выискался! А ты попробуй, сразу в Мокше очутишься.

Но Боря и Юра были в таком состоянии, что их ничего не страшило и, невзирая на предостережения взрослых, правда, сделанных не очень-то серьёзно, которых, видимо, и самих забавляло поведение двух сорванцов, смело ринулись в бурные струи самбега. Ширина потока в этом месте достигала примерно двух сажень, глубина его в самом глубоком месте доходила Боре немного выше колен, а у Юры – и того меньше, но сила течения была так велика, что пересечь его по прямой оказалось делом трудным.

Сносимые течением, чуть не падая, но продолжая держаться за руки и петь свой марш, ребята под смех и улюлюканье собравшихся уже на обоих берегах мальчишек и взрослых храбро преодолели препятствие. Им пришлось пройти по воде, конечно, не две, а, пожалуй, целых пять саженей, и выбрались они на берег не только мокрые почти по пояс, но и невероятно грязные (вода самбега чистотой не отличалась). Вид у них был довольно плачевным, и появление их зрители встретили дружным хохотом. Однако купание это пошло им на пользу: они полностью избавились от хмеля. Выбравшись на сухое место, осмотрев друг друга, не обращая внимания на насмешки окружающих, они бегом помчались домой. Их заботой теперь было как можно скорее добраться до дома, причём так, чтобы не попасться на глаза никому из знакомых.

По случаю воскресенья и предстоящего путешествия через весь город им было разрешено надеть свои новые костюмы, недавно сшитые из привезённой из Москвы «чёртовой кожи», и новые ботинки. После купания в самбеге все эти обновы выглядели более чем плачевно. Необходимо было как можно скорее привести их хотя бы в мало-мальски приличный вид.

О том же, что они искупались в ледяной воде и ещё около получаса будут находиться в мокрой одежде, могут простудиться и заболеть, они даже и не думали: порча костюмов и обуви страшнее.

В свою комнату им удалось проскользнуть незаметно, разуться и раздеться было делом одной минуты, но у Бори не имелось запасного белья, так что старые рваные штаны и рубаху ему пришлось надеть на голое тело, ноги сунуть в валенки.

Около часа ребята чистили свою новую одежду, затем всё развесили и разложили около горячей печки. Чтобы не возбуждать нежелательных расспросов, им пришлось, сославшись на большое количество уроков, весь вечер просидеть в своей комнате.