Шона смотрела на меня, будто я заговорила на тарабарском языке.

– Зато ногами нельзя вот так!

Она нырнула. Ее хвост закрутился над водой. Она вертела им все быстрее и быстрее, выписывая хвостокружительные пируэты. Вода так и брызгала во все стороны, засияли лунные радуги. Потом Шона перевернулась обратно вверх головой.

– Потрясающе! – воскликнула я.

– Мы разучиваем это на ныротанцах. Собираемся выступить на межзаливных соревнованиях через несколько недель. Меня впервые зачислили в команду.

– Ныротанцы?

– Ну да, предмет такой. Ныряние и танцы. А в прошлом году я ходила на хор, – захлебываясь от восторга, сообщила Шона. – И миссис Девятивал сказала, что во время моего выступления целых пять рыбаков поплыли на скалы, зачарованные моим голосом. – Русалка горделиво улыбнулась, ее застенчивости и след простыл. – Еще никому в Камнебригской школе не удавалось приманить столько рыбаков зараз.

– И ты полагаешь, это хорошо? – с сомнением уточнила я.

– Хорошо? Да это просто великолепно! Я собираюсь стать сиреной, когда вырасту.

– То есть все эти легенды о русалках, заманивающих моряков на погибель, – правда?

– Мы вовсе не желаем им смерти, – пожала плечами Шона. – Зачем это нам? Просто гипнотизируем их, заставляя изменить маршрут, а потом стираем им память. Они уплывают восвояси, забывая, что встречались с нами.

– Стираете им память?

– Ага. Это самое безопасное. Только не всякий такое умеет. Лишь настоящие сирены и приближенные Царя. А иначе люди или украдут всю нашу рыбу, или обнаружат нас. Но иногда… – Шона склонилась ко мне поближе. – Иногда они влюбляются.

– Кто? Рыбаки и русалки?

– Ну да! – энергично закивала Шона. – Об этом столько историй! Влюбляться в людей категорически запрещено, но ведь это так романтично. Ты не находишь?

– Наверное. Ты для этого сегодня пела?

– Что ты! Просто репетировала для контрольной по красе и осанке, – сказала она так, словно этих слов мне было достаточно, чтобы понять, о чем она. – Завтра зачет, а я никак не добьюсь идеальной позы. Нужно правильно сесть, склонить голову под правильным углом и сто раз провести гребнем по волосам. Попытка проделать все это одновременно – настоящая заноза в жабрах.

Она затихла, и я решила, что мне пора тоже что-нибудь сказать.

– Я так тебя понимаю, – сообщила я, надеясь, что выходит убедительно.

– В прошлой четверти я была лучшей, но тогда требовалось только причесываться. Теперь же нужно делать все это вместе.

– Сложно, должно быть.

– Красанка – мой самый любимый предмет, – продолжала Шона. – Я надеялась стать старостой по расчесыванию, но назначили Синтию Тихоплеск. – Шона понизила голос. – Однако миссис Острохвост сказала, что если я хорошо сдам зачет, то, возможно, в следующий раз выберут меня.

Ну и что на все это ответить?

– Ты, наверное, вообразила, что я – паинька и зубрила, да? – Шона немного отплыла. – Так все думают.

– Нет, конечно же! Ты… ты… – я никак не могла подобрать нужные слова. – Ты такая… прикольная.

– Ты тоже довольно прибойная, – ответила Шона и немного приблизилась.

– А что ты здесь делаешь так поздно? – поинтересовалась я.

– Эти валуны – лучшее место в округе для упражнений по красанке, но днем к ним не подплывешь. Слишком опасно. – Она махнула рукой в сторону берега. – Поэтому я приплываю сюда ночью. По воскресеньям и средам. В воскресенье мама всегда ложится спать в девять, хоть отлив по ней сверяй. Хочет получше выспаться, чтобы быть свежей в начале рабочей недели. А по средам у нее аквааэробика, она там так выматывается, что дрыхнет без задних плавников. Папа же всегда спит китовым сном! – Шона хихикнула. – Во всяком случае, мне было очень приятно тебя встретить.