Колдун было склонился над вещим своим блюдом, однако тут же выпрямил спину и закинул назад голову, словно бы получив удар:

«Не закончил… ай-да!.. не закончил еще… надо ждать… – ненужное теперь блюдо со стуком упало на пол, – Что ж… пусть так… подожду… – руки колдуна тряслись, – Подожду, он от меня не уйдет!.. подожду… ждать осталось немного…»

Последние слова вырывались из уст пополам с хрипом – повалившись навзничь, Гурагон изогнулся несколько раз в конвульсиях, ломая руки, словно одержимый припадками, но вскоре тело его распрямилось, веки сомкнулись, дыхание успокоилось. И уже мгновение спустя колдун спал на полу обычным сном мертвецки уставшего человека…

А между тем в доме Мастера Альбрехта все шло обычным своим чередом. Пришла настоящая весна, и немногочисленные городские деревья покрылись трогательным кружевом молодой листвы. Впрочем, сам хозяин дома возможно и не заметил, что время года сменилось, – большую часть дня он, как и прежде, проводил в своем лабораториуме, выходя оттуда на свет божий лишь к позднему обеду. Судя по всему, дело у него продвигалось, – заходя время от времени в лабораториум, Гретхен всякий раз находила его в хорошем настроении и преисполненным энергией. Ей даже подумалось, что пробуждающее действие весны тоже внесло здесь свою тихую лепту.

К началу мая, однако, это его лучезарное настроение все же несколько подпортилось:

«Неблагоприятная расстановка звезд повергает мои труды во власть Сириуса… препятствуя поискам и затрудняя путь…» – временами жаловался он девочке, продолжая, несмотря на это, свои опыты с прежним, если даже не с удвоенным рвением. Выросшая в деревне, среди тяжелого крестьянского труда, Гретхен, тем не менее, и вообразить не могла прежде, что бывают такие невозмутимые и упорные люди!

В один подобный день, не предвещавший, казалось, никаких неожиданностей, Мастер Альбрехт вышел утром к завтраку, съел, не проронив ни слова, то, что подала на стол Гретхен, затем поднялся и, пребывая по-прежнему в молчаливой задумчивости, ушел к своим тиглям и пеликанам. Когда час или два спустя Гретхен заглянула в лабораториум, старик был полностью погружен в работу. Длинными щипцами достал он из внутренностей атанора какой-то сосуд с кипящей тяжелой жидкостью, затем перелил ее в другой, на дне которого покоилась пригоршня синих прозрачных кристаллов. Встретившись, обе субстанции отчаянно возмутились друг дружкой – старик едва успел отдернуть голову, дабы уберечь глаза от полетевших во все стороны раскаленных брызг.

«Не надо ли чем помочь, Мастер Альбрехт?» – поинтересовалась Гретхен, как обычно, однако тот лишь в ответ, не глядя, мотнул головой из стороны в сторону. Видно было, что говорить ему теперь некогда.

Зная, что хозяин ее не прогонит, девочка присела в углу на маленькую скамеечку – ей хотелось посмотреть, что будет дальше. Однако просидела она так совсем недолго – уже четверть часа спустя Гретхен послышалось вдруг, что кто-то стучит внизу у входа. Вспомнив, что в это как раз время должен был прийти трубочист, она рванула туда впопыхах – забыв, вопреки всегдашним просьбам Мастера Альбрехта, тщательно прикрыть за собой дверь в лабораториум. Эта во всех отношениях случайная оплошность, похоже, и привела к тому, что… но, впрочем, обо всем по порядку!

…Разговор с трубочистом затянулся дольше, чем Гретхен предполагала: сперва никак не могли выбрать день, в который он явится со своими помощниками и инструментами освидетельствовать давно не чищеный дымоход, затем довольно долго рядились о цене этой работы. В общем, когда за трубочистом, наконец, захлопнулась дверь, девочка вздохнула с явным облегчением: теперь можно было вернуться в лабораториум, продолжить наблюдения за таинствами Мастера Альбрехта…