Этот вечер должен получиться безупречным. И Элла тоже будет безупречна.

Девочка помахала зевакам, толпящимся на соседних пристанях, – нужно хоть «здрасьте» им сказать, раз уж они так уставились. Люди держали какие-то таблички и плакаты, но она, даже прищурившись, не могла разобрать, что там написано. И чем сильнее она всматривалась, тем плотнее и гуще становился ночной воздух. Интересно. Наверное, какая-то хитрость необычайнов. Сколько еще ей предстоит узнать!

– Ты видишь, что там написано? – спросила Элла у папы.

– Нет, – ответил он. – Наверняка что-нибудь не стоящее внимания.

Элла улыбнулась толпе так широко, как только могла, и держала улыбку сколько было сил. Небесные паромы для прессы носились над головой, то и дело сверкали фотовспышки, и каждую минуту в вестибоксы поступала очередная новость.

Папа показал на луну:

– Я так счастлив, что полечу!

Арканумские паромы должны были вот-вот прилететь и забрать их. Мама любила повторять примету о чайнике, который никогда не закипает, пока за ним следят, но Элла была уверена, что плотные облака засияют и расступятся прямо у нее на глазах, пропуская летучие суда. Она умирала от нетерпения и предвкушения.

На возвышение поднялся смуглый мужчина в чалме, и толпа качнулась к нему.

– Добро пожаловать, добро пожаловать! Чудесная ночь… Я бы даже сказал, необычайная… Именно так я и скажу. – Мужчина взмахнул руками. – Выстраивайтесь в очередь вот с этого места. Прямо отсюда. Пожалуйста, называйте свои фамилии.

Возле его плеча завис сияющий свиток. Элла знала, что ее имя там тоже есть.

– Элла, Элла. – Уинни сунула ладошку в свободную ладонь сестры. – Смотри, у тебя звезды на платье. Когда эти штуки, – она показала наверх, где парили звездные фонари, – приближаются, их становится видно.

– Это не платье, это необычайная мантия, – поправила Элла, поскольку старшим сестрам полагается следить, чтобы младшие не говорили глупости.

Уинни снова потянулась к мантии, но Элла отодвинулась от ее пальчиков:

– Испачкаешь.

– А я не хочу носить белую мантию.

– Все ученики первого уровня ходят в белых, – объяснила Элла.

– Я хочу голубую, потому что это мой любимый цвет. – Глаза Уинни наполнились слезами.

– Голубые носят на третьем уровне, а ты пока вообще слишком мала для Арканума, – напомнила Элла, но теперь ей стало от этого немного грустно.

Чаще всего Уинни раздражала Эллу. Вбегала в ее комнату без спроса, ныла и клянчила, чтобы с ней поиграли, повторяла все за старшей сестрой. Но сейчас, глядя на других ребят на пристани, Элла вдруг задумалась, сколько у нее появится новых друзей и как скоро это случится. Она уже скучала по Риган и где-то в глубине души догадывалась, что, наверное, будет скучать и по сестренке. Уж кто-кто, а Уинни всегда останется ей лучшим другом, что бы ни произошло.

Чей-то возглас вывел Эллу из задумчивости. По толпе пробежал шепот на сотнях разных языков. Это мамин дружок, аллигатор Стручок, выбрался из воды на пристань, взволнованно стуча хвостом.

– Ну наконец-то, – сказала мама. – Устал плыть на такой глубине? Стареешь, братец. Только-только успел, чтобы проводить нашу девочку.

Стручок фыркнул.

Несколько человек опасливо попятились, другие, наоборот, придвинулись ближе, чтобы получше рассмотреть аллигатора.

Элла читала, что большинство необычайнов держат домашних животных или даже чудовищ, но только у чародеев есть спутники – двойники их душ в облике животного. Для Эллы это было абсолютно обычно и привычно… до сих пор. Сейчас, на пристани, все обычное и привычное для ее семьи вдруг оказалось странным и удивительным для всех этих людей, столь не похожих друг на друга.