Он сказал, что сидит на поле стадиона, недалеко от общежития. Там я Женю и обнаружил. Земля не успевала прогреваться редким солнцем. Я устроился по-турецки, и даже сквозь искусственный газон ощутил этот холод. Странное чувство, когда сидишь на пустом поле, а вокруг ни души. Сын возился с прибором, напоминающим черный дипломат, из которого торчали две трубки.

– Для чего это? – спросил я.

– Пытаюсь повторить один эксперимент, – смущённо проговорил Женя.

Он нажал какую-то клавишу и в небо взметнулись два красных луча, толщиной со спицу.

– Эксперимент с лазерами? – уточнил я.

– Да, если можно я закончу, потом поговорим, хорошо? Просто сегодня равноденствие, – подросток посмотрел на часы, – не помню почему это важно. Но это надо сделать именно сейчас.

Женя стал следить за показаниями маленького монитора, встроенного в устройство.

– Ну, вот, – сказал он и, щёлкнув клавишей, погасил лучи.

– Что выяснил? – спросил я.

– Что наш мир настоящий, – спокойно ответил подросток. – Если бы это была виртуальная проекция, лучи бы отклонились друг от друга. Колебания на таком расстоянии неизбежны.

– Ты всерьез предполагал, что наш мир – это матрица?

– Нет, – легко поднимаясь на ноги, ответил сын. – Мир реален. Просто я прочитал в одной книге, что любые факты надо проверять. Вот и нашел способ. Теперь я уверен.

– Не хочу тебя расстраивать, – вставая следом, произнес я, – но этот эксперимент ничего не доказывает. Мир вполне может оказаться иллюзией, и мне не нужен прибор, чтобы это доказать.

– Как? – с напряжением в голосе спросил подросток.

– Отвечу. Но сперва ты мне ответь почему все еще не ходишь на занятия.

– Устройство надо отнести в лабораторию физики, – произнес Женя и поднял дипломат с лазерами.

Пока мы шли я ни о чем его не расспрашивал. Давление тут ни к чему. Тем более, что формально он в школу вернулся и даже делал задания по программе, просто не ходил на уроки, чем сильно напрягал Анну Александровну, а она в свою очередь меня. И хоть Серёга рвал и метал, пытаясь приклеить мою пятую точку к рабочему месту на время проверки, я все же решил, что хочу сейчас увидеть сына. И складывалось ощущение, что и Женя ждал моего прихода. По крайней мере, он не выказал особого удивления, услышав мой голос по телефону.

Здание школы загудело сотней голосов, многие из которых были довольно пискливы. Топот ног, покрикивание учителей – даже в новых школах перемена, это маленький бунт. Мы прошли сквозь гвалт и грохот по лестнице на второй этаж, а затем по коридору направо.

– Я сейчас, – сказал Женя, и скрылся за металлической дверью лаборатории.

Издалека я увидел Анну. Она была сегодня в фиолетовом костюме, волосы убраны в простой хвост. Подмышкой у нее был зажат тонкий планшет. Она что-то выговаривала двум оболтусам, возраста моего сына. Я не стал привлекать ее внимание, а она скоро скрылась в кабинете своего класса. Всё-таки приятная у нее внешность, тянет взгляд. Общаясь с людьми подробной фактуры, невольно становишься на их сторону.

Женя вышел из лаборатории и спросил:

– Поговорим на улице?

Мы отошли совсем недалеко от школы. Здесь была попытка устроить сквер: скамейки под серебристыми тополями, радиально расходящиеся от фонтана дорожки, даже беседка с покатой крышей. Но, фонтан не работал, траву не стригли, муниципальный аппарат под руководством искусственного интеллекта, просчитав количество людей, использующих это место отдыха, решил, что его обслуживание нецелесообразно. Мы нашли одну из уцелевших скамеек и устроились на облезших от времени, шероховатых досках. Сквозь ветки разросшегося тополя пробивались лучи едва теплого солнца. Женя закинул голову и прищурился на него.