– Бедная ты моя девочка, – пробормотала пиратка. – Бедная девочка… Что с тобой будет, когда ты всё узнаешь?

Дождь размывал всё вокруг, превращал предметы в цветные кляксы; Хелия вглядывалась в него, напрягала ослабевшие глаза до тех пор, пока не поняла: ушла девчонка. И тут же вернулась, волоча за собой тоску, старческая ненужность. Приевшийся пейзаж омертвел и ещё больше поблёк. Прохлада дождя превратилась в промозглую стынь, от которой привычно заломило кости.

Старая пиратка вздохнула, затворила дверь и вернулась в постель.

– Хорошо, что не мне тебе всё это открывать, – сказала она, старательно вспоминая лицо Ари. – Уж раз пообещала молчать, то слова не нарушу. Не хотела Лина, чтоб ты знала об отце всю правду – на то ей, наверно, виднее было. Прости меня, Яринка. Больно молчать, а поведать не смею. Не моя это тайна. Может, Рэн ещё объявится, он ведь собирался тебе рассказать…

Глава 7

На болото опустилась ночь. Как и подобает почти уже летней ночи, она была черна, как смоль, и Нир, наполовину скрытый облаками, особо ситуацию не менял. Скорее усугублял: тени, которые он рождал, скрадывали ландшафт, а временами и вовсе притворялись силуэтами невиданных уродин, от которых у любого нормального человека сердце бы ушло в пятки. Над водой тонкой плёнкой стелился студенистый туман. Из него торчали кочки, так похожие на мохнатые головы болотных духов. Из темноты то и дело доносились шорохи и всплески – слишком резкие, чтобы можно было списать на что-то неживое. И пахло тут, кстати, тоже не очень.

В общем, в мире нашёлся только один душевно нездоровый оригинал, который вместо того, чтобы как все лежать в обнимку с подушкой, решил прогуляться именно здесь и именно сейчас. Больше того, он оказался достаточно нездоровым, чтобы считать свои ночные блуждания прогулкой, и достаточно оригинальным, чтобы при этом насвистывать ярмарочную танцевальную мелодию. И о своей безнаказанности он тоже был прекрасно осведомлён. Чего ему бояться, нападения, что ли? Вот уж вряд ли. Любая болотная гадость чуяла, что за тип так нагло шлёпает по самому видному месту, и нападать на него дураков не находилось. Среди темноты он был тем, кого в ней следовало бояться.

Хотя если отбросить всю эту лирику, Гвин здесь был всё-таки по делу.

Он шёл по следу Странной Хреновины, которую иначе и окрестить не мог, ибо раньше никогда не сталкивался с таким «запахом». Хреновина оставляла за собой энергетический след настолько чёткий, что по нему прошёл бы не только любой чародей, но и слепой на внутренний глаз придворный пройдоха-астролог. Прав оказался Эррол – исключительная попалась тварюга, такую Гвин бы с удовольствием сожрал, даже будучи сытым, просто наслаждения ради.

Вот только кантернец шёл по следу уже три дня, а догнать загадочную Хреновину всё никак не удавалось. Она будто бы шла без остановок и почти по прямой, хотя обычно выродки стремились угнездиться где-то недалеко от места появления. То ли чуяла погоню, то ли сама за кем-то гналась, но факт есть факт – след свежее не становился. Да и пёс его вообще знает, как долго он не рассеивается? Может, Хреновина тут уже седмицу назад прошла.

И всё же идти приходилось аккуратно, пробуя почву перед собой длинной жердью, ведь Гвин хоть и не боялся никого и ничего, а плюхнуться в трясину для него было похуже смерти – по ощущениям это примерно как быть придавленным лавиной. Вот и брёл он, рутинно насвистывая, сквозь ночь, сырость и вонь, орудовал палкой да думал о своём.

«Вот же жуть дремучая, – это он о пейзаже. – Даже жаль, что не страшно. Колоритненько здесь. Прямо как в плохих сказках, которыми народ сам себя пугает. Того и гляди вомпер выпрыгнет из-под куста! А задницу эту, – это он уже о Хреновине, – похоже, вомперами не напугать. Ну и хорошо. Главное, чтоб она мне при встрече голову не откусила… прежде, чем я ей откушу, ха-ха! Если есть она, голова эта…»