Он хотел поскорее увидеть Синицына, чтобы проверить свои предположения, но тот что-то задерживался, хотя должен был уже давно вернуться.

– Конечно, на его месте я бы тоже опоздал, да еще как. И плевать мне на наряды и даже гауптвахту. – думал Евгений.

Но когда на вечерней проверке Синицын тоже отсутствовал, Евгений начал беспокоиться. Начавшиеся поиски окончились на следующий день, когда из милиции пришло сообщение, что тот находится в местной больнице в реанимационном отделении с ножевым ранением в область сердца.

Расставшись с Евгением, Синицын был озадачен, но, подумав немного, пришел к выводу, что тот хитрит, чтобы обвести его, Синицына, «вокруг пальца».

– Даже пошел в другую сторону, будто в кино. – с чувством полного превосходства над соперником, подумал он. – Ну, а я напрямик, так быстрее будет.

Купив по дороге букетик цветов, через пятнадцать минут он был уже у дома Марины. Не в силах сдерживать себя он «взлетел» на третий этаж и остановился у двери с табличкой № 9. Постояв несколько секунд и приведя в порядок мысли, он нажал кнопку звонка. Немного погодя, за дверью послышалась возня, щелкнул замок, и дверь открылась. Расплывшаяся было, в ожидании Марины, улыбка на лице Синицына быстро сбежала, как мыльная пена под душем. Перед ним стоял приземистый и широкий в плечах мужик, лет около сорока. Его внешность не оставляла сомнений насчет его уголовного прошлого, а может быть и настоящего. Он был «под градусом» и смотрел на Синицына мутным и далеко недружелюбным взглядом. Из-за его плеча, с полными ужаса глазами, выглядывала Марина. Она выглядела совсем не так, как в день их знакомства. Ее волосы были растрепаны, из-под легкого халатика, который она все старалась натянуть на обнаженные плечи, а тот все не давался и закручивался, выглядывала порванная комбинация, а под глазом красовался безобразный синяк. У Синицына второй раз за сегодняшний день отвисла челюсть, и он успел только подумать:

– Ну, влип…

– Чё надо? – первым начал мужик.

Синицын не сразу нашелся, что сказать, и пролепетал что-то насчет того, что не туда попал, но получилось неубедительно, да еще этот букетик, который он купил для Марины…

– А-а-а, любовничек. Ну, проходи, проходи. – с каким-то садистским злорадством прошипел мужик и, ловко схватив Синицына за грудки, сильным рывком втащил в квартиру.

Протащив, таким образом, Синицына до спальной комнаты, мужик резким движением бросил его на кровать.

– Что, жену мою трахать пришел? Ну, давай, а я посмотрю, как это у вас получится. – сказав это, он вытащил из-за спины Марину, которая была настолько перепугана, что не могла что-либо членораздельно сказать, а только повторяла, как молитву:

– Вася, Вася, Васенька…

Поставив Марину перед Синицыным, который так и продолжал лежать на кровати, как его бросили, лишь поднявшись на локтях, мужик со злорадной улыбкой схватил ворот ее халатика и сильно рванул его вниз. Марина осталась, в чем мать родила. Не зная, куда деться от стыда, она повернулась к Синицыну спиной и вся сжалась. Ее спина затряслась от рыданий. Синицына как подкинуло с кровати. Он вскочил и стал выбирать маршрут, по которому можно было бы скорее «смыться» отсюда, так как теперь стало ясно, что добром это не кончится. В его распоряжении было только окно, но прыгать с третьего этажа ему не хотелось, а другой выход – через дверь – был полностью перекрыт разъяренным мужиком. И тут вдруг им овладело чувство, которое овладевает людьми, да и животными, когда их загоняют в угол – чувство отчаянной храбрости. Он схватил стоявшую около трюмо табуретку-пуфик и замахнулся ею на мужика. Замахиваясь, Синицын увидел, как в руке у того что-то блеснуло. Мгновением позже он четко, даже как бы замедленно, увидел, что это был нож. Нож был не простой, а бандитский, раскладушка с пружиной и фиксатором. Раздался щелчок, лезвие освободилось и пошло раскрываться по дуге, стремясь вытянуться в одну линию с рукояткой. Через долю мгновения ему это удалось и оно замерло, крепко схваченное фиксатором.