После очередного безрезультатного ЭКО, которое мы сделали накануне Нового года, она позвала меня на прием. Но я была не в состоянии явиться в клинику и обсуждать всё произошедшее с моим телом. Собралась с духом – только сейчас, в середине весны.

– Пожалуйста, – она указала рукой на дверь в соседнюю комнату, где в тени за ширмой притаилось гинекологическое кресло.

Мне не надо было объяснять, что делать, ведь я проходила это уже сотни раз. Зайти за ширму, снять джинсы, носки и трусы, натянуть хлопковые бахилы-тапочки и залезть в кресло. Бёдра улеглись в подставки, и, хотя колени норовили машинально свестись, я уже давно не испытывала стыда или смущения. Она подошла к креслу сбоку и начала делать УЗИ. Уставилась в экран.

– Задержка была последний раз?

– Да, дня на три, – ответила я.

Эти три дня я провела в тайной надежде, что забеременела сама.

– Тут киста, – она ткнула пальцем в черно-белые блики на экране. – Это бывает. Уйдет сама через цикл или прямо в этом, – она пару раз щелкнула пальцами по клавиатуре, потом вынула из меня палочку. – Пойдемте.

С шлепком стянула резиновые перчатки и удалилась обратно за свой стол. Я спрыгнула с кресла, оделась и уселась перед ней.

– Готовы к подсадке в следующем цикле? – она шарила глазами по экрану. – Что у нас там осталось?

– Один, – ответила я. – Он один.

– Теперь вижу.

– Он как по качеству? – я не сразу набралась смелости, чтобы задать вопрос.

– Хороший, – она кивнула. – Можно делать.

– А киста?

– Предлагаю встретиться через две недели, убедиться, что она рассосалась, и тогда… Вы же готовы начать в следующем цикле?

– А чего тянуть? – встрепенулась я, словно всё было заранее решено.

На самом деле, я еще не обсуждала этот вопрос ни с собой, ни с мужем. В голове лишь мелькнуло циничное осознание, что перенос во много раз дешевле полного цикла ЭКО, и поэтому можно провернуть дело, не откладывая. Здесь, в кабинете этой уверенной, лет на пять старше меня женщины с цепким взглядом всё казалось простым и логичным. Вот таблицы на экране ее компьютера, вот фотки изнеженных младенцев, вот деликатная медсестра, вот зеленая книжица, что полагалась каждой, кто проходит тут процедуру экстракорпорального оплодотворения, в которой врач уже пишет план действий…

Все часы, проведенные в рефлексии, улетели куда-то в форточку и растворились в стылом воздухе над Малой Невкой. Все вопросы, которые я хотела, но боялась задать, утонули в глотке. Например, почему мне было невыносимо психологически после очередной неудачи? Почему, просыпаясь по утрам, я часами не могла встать с кровати? Не из-за того ли, что уже погибший, но ещё не исторгнутый наружу эмбрион отравлял мое нутро? Это его сизые несуществующие губы нашептывали мне, что прекратить всё это можно – только одним способом? Связано ли это с гормональными препаратами, которые мне пришлось принимать горстями, или еще с чем-то?

Но, разумеется, ни о чем из этого я не спросила. Ее деловой тон, проворность, взгляд, скупость на слова – не располагали к нытью и туманным формулировкам вроде «было скверно на душе». И я запихнула их подальше, как развороты с фотокомиксами в деревенский книжный шкаф. Так, бессознательно, я в четвертый раз угодила в протокол ЭКО. Будто не сама управляла событиями, а они несли меня по реке могучей воли внешнего мира. И чем дольше это продолжалось, тем меньше я понимала, что́ со мной происходит.

Зимой я случайно узнала, что с одной из соосновательниц клиники дружит моя знакомая. Вооружившись рекомендацией, я отправилась поговорить с ней. Мне хотелось обсудить происходящее в доверительной обстановке, без холодного делового взгляда врача на приеме, а заодно избавиться от ощущения, что, поскольку я плачу за эти ЭКО гору денег, то не могу до конца доверять кудрявой врачихе и вежливым медсестрам. Ведь продажа услуг всегда окружена химерами маркетинговых технологий. Откуда я знаю: может, у меня в последний раз не получилось вообще ни одного эмбриона? А в клинике, чтобы не останавливать цикл, каждый этап которого стоит очередного транша с моей карточки, просто играют спектакль? Или они уже давно нашли и знают причину моей бездетности, но не говорят, чтобы я по-прежнему отваливала круглые суммы раз за разом? Поэтому возможность поговорить с кем-то «типа своим» нельзя было упускать.