– Моя друг. Майкл Рикман. Саша. Саша – тоже моя друг, – церемонно объявил Паникос.

Я вскинула глаза – передо мной стоял загорелый блондин с пронзительно-голубыми глазами.

У него были светлые длинные ресницы – это придавало его лицу некую трогательную детскость. Почему-то я не ожидала, что друг Паникоса может оказаться европейцем. На этом Майкле Рикмане были простые выцветшие джинсы и просторная белая футболка. Он не был похож ни на пляжного Аполлона, ни на ветреного южного искателя приключений. Ладно уж, не буду юлить вокруг да около, скажу вам напрямую – этот Майкл Рикман был роскошным мужиком. Как раз в моем вкусе. И если бы не Эдуард, который ждал меня в далекой Москве…

Опомнись, Кашеварова! О чем ты думаешь? Ты приехала на Кипр, чтобы обдумать предложение Эдика. В первый раз в жизни тебе, дубине стоеросовой, предложили руку и сердце. И вместо того, чтобы вдумчиво взвесить все «за» и «против», ты пялишься на первого встречного мужика.

– Саша. – Моя улыбка была холодноватой, светской.

Так и положено улыбаться невестам.

Он вежливо пожал мою руку. Ладони у него, кстати, были сухими. Но это я так, к слову.

– Саша? – переспросил он, сделав ударение на последний слог. – Красивое имя.

В отличие от Паникоса Майкл Рикман говорил на английском бегло, у него было безупречное оксфордское произношение. И это неудивительно, потому что, скорее всего, он…

– Майкл, вы ведь британец? – спросила я.

– Да, – немного удивленно подтвердил он, – но временно работаю здесь, в Лимассоле. В банке. У моих родителей здесь дом… А у вас каникулы?

– Что-то вроде того.

– Что же мы стоять? – Паникос сверкнул двумя рядами белоснежных крупных зубов. В тусклом вечернем свете он казался темнокожим. – Пройти за стол. Наша форель. Для Саша – баран!

Мы уселись за стол. Причем Лерка плюхнулась на колени к Паникосу. С ума сойти, а ведь она даже еще ничего не выпила. Поллитровая бутылка «Херитаже», уничтоженная нами в номере, не в счет. Что же будет, когда моя подруга окажется в плену шального алкогольного куража, – неужели они займутся любовью прямо среди тарелок? А мы будем лакомиться мясом и светски делать вид, что ничего особенного не происходит…

Проворный официант поставил перед нами тарелки, от содержимого которых я старалась не отрывать взгляда. Почему-то мне было стыдно смотреть на Майкла Рикмана, сидевшего напротив меня. Он казался таким милым, приятным человеком, а я… Мой вид мог кому угодно испортить настроение. Футболка с Фредди Крюгером – еще полбеды. Я даже не удосужилась промыть волосы от морской соли. У меня короткая стрижка, которая обычно выглядит стильно, но в тот вечер жесткие от соли волосы встали дыбом, и я вполне могла сойти за члена мультипликационного семейства Симпсонов. В центре стола стояло огромное блюдо, накрытое мельхиоровой куполообразной крышкой. В блюде я увидела собственное отражение – да-а-а-а, если бы меня пригласили сниматься в фильме ужасов, киностудия могла бы здорово сэкономить на гримере.

– Саша, ты чем-то расстроена? – Ладонь Майкла Рикмана (сухая!) накрыла мою руку.

– Нет, с чего ты взял? Я довольна и счастлива, – бодро улыбнувшись, я отправила в рот кусочек баранины.

К сожалению, мясо оказалось чересчур горячим. В других обстоятельствах я бы выплюнула его в салфетку. Но вы только представьте себе встрепанную даму в безразмерной футболке, обгоревший нос которой полыхает, точно китайский праздничный фонарь;

мало того, что эта особа уродлива, так она еще и не умеет вести себя за столом!

Из сострадания к ближнему – то есть Майклу Рикману – я, выпучив глаза, прожевала обжигающее мясо.