— Мааам, ну, когда ты перестанешь верить всяким шарлатанам, — фыркнув, Инга скептически улыбается.

Нет, Инга, совсем он не шарлатан. Он очень даже прав. Совсем скоро Ладу Олеговну ждет развод, уж я-то постараюсь.

5. Глава 5

— Фу, не хочу я есть омлет, надоел, — Инга берет тарелку с едой, встает и тянется к ящику, где стоит мусорное ведро.

— Не смей выбрасывать еду, — резко подскакиваю и отбираю у нее тарелку.

— Ты чего? — Инга смотрит на меня как на сумасшедшую.

Остальные тоже. Смутившись, мгновенно беру себя в руки и возвращаюсь за стол. Им не понять мою боль.

— Мне было лет десять, — не хочется ничего объяснять и оправдываться. Эти зажравшиеся богатеи все равно меня не поймут. — Той зимой стояли лютые морозы. Я заболела, температура под сорок. Кости ломило, словно каток по мне проехался. Все копейки, что я заработала, потратила на лекарства. На еду денег не осталось. И заработать не могла, потому что от температуры штормило. Я так несколько дней лежала, ночью из комнаты выползала, иногда на кухне валялись корки хлеба и объедки после родительской попойки. Ими и питалась. Рядом с домом был ресторан фастфуда. Девочки-официантки жалели меня, давали легкую работу и платили за нее, скорее всего, из своего кармана. Когда температура спала, я пошла к ним, они накормили. Но я навсегда запомнила эти несколько дней, чувство голода, которое не дает уснуть, скручивает все внутренности в тугой узел и животный страх, оттого что я умру одна в грязной вонючей комнате и никто обо мне не вспомнит, — в груди застревает ком, вздохнуть не получается. Только бы не разреветься перед всеми. Не заслуживают они моей слабости.

— Это все, конечно, печально, но я опаздываю на фитнес.

— Мам, подбрось меня до центра.

Инга с Ладой поднимаются из-за стола. Я тоже вскакиваю и убегаю на второй этаж, потому что чувствую: еще немного, и я не смогу сдержать истерику.

Иду по коридору, замечаю, что дверь в спальню Глеба Андреевича приоткрыта. Любопытство заглушает страх. Убедившись, что на этаже никого, захожу. Я была здесь примерно год назад, когда Наташа не успевала убраться и попросила вытереть пыль. Вроде в обстановке ничего не изменилось, все те же вещи на прежних местах, а мне видится теперь все по-другому. И ощущения внутри иные. С чего бы? Просто комната, просто вещи мужчины, который скоро станет моим. Мне придется с ним заниматься сексом на этой широкой постели.

Присаживаюсь, провожу рукой по темному покрывалу. У меня легко получается представить нас голыми, обнимающимися на шелковых простынях. Беру с тумбочки его часы. Тяжелые, массивные, на мужском запястье они смотрятся шикарно, добавляя мужественности и сексуальности.

Подхожу к шкафу, открываю створки. Множество рубашек аккуратно развешаны по цветам. Беру вешалку с черной. Мне кажется, именно этот цвет ему больше всего идет. В животе становится щекотно, как будто я делаю нечто запретное. Когда мы будем вместе, я буду носить эти рубашки. Почему-то эта мысль разливается теплом в груди.

Говорят, что любовь это всего лишь химические процессы в нашей голове и люди реагируют на запах друг друга. А если меня будет тошнить от запаха Глеба, а если я не смогу вытерпеть его поцелуи и ласки?

Ничего, я привыкну. Если уж я привыкла к смраду в квартире родителей, то к запаху дорогих духов Глеба обязательно привыкну. Зарываюсь носом в его рубашку. Духи, кондиционер для белья и еще едва уловимые нотки его личного аромата. Пытаюсь понять, что чувствую, в ответ только легкие мурашки бегут по спине, рукам и мешают сосредоточиться.

— Что ты делаешь? — дергаюсь от грозного голоса.