Но была ещё одна причина, которая невольно способствовала глубокому осмыслению происходящего. К радости примешивалась тревога. «Можно ли сбрасывать со счетов Подлевского?» – вторым планом эта тема звучала неотступно. Этот спесивый, желчный деятель, нос крючком, брови шатром, которым явно руководит какой-то расчёт – с первого взгляда видно! – не отступится, за Веру предстоит борьба, причём настроения самой Веры в этой схватке учитывать не будут, вот что ужасно. Подлевскому плевать, он ищет своей выгоды, потому и активничает, о чём предупредила Ряжская.

В «Воронеже» разговор тоже коснулся Подлевского, причём со стороны Веры. Речь, собственно, не о нём – о первом знакомстве с Западом, о Женеве, которая очаровала фасадным шиком и случайной встречей с приветливым, раскованным соотечественником, раскрывшим перед ней обаяние Запада. Но с тех пор её воззрения сильно переменились, Подлевский, не осознавая того, открыл перед ней новые пласты духовной жизни, и она оказалась в бурном потоке политических страстей. Нет-нет, в смысле понимания всех этих хитросплетений она полный профан, приготовишка.

Впрочем, она сказала иначе, интереснее, веселее:

– В политическом Интернете я неофит. Но свои межевые столбы, клеймённые, сразу расставила. Категорически восстала против концепции «народа в народе» – прозападного креативного слоя и быдла, для которого на ТВ надо готовить особое дурманящее пойло и пятиминутки ненависти – как у Оурэлла. И сразу бросилась в споры. А в Сети шумно. Одна френдеса предупредила: «Это Интернет, детка! Здесь могут и послать». И что вы думаете? Посылали куда подальше. Кто-то даже назвал «девственницей в борделе». Глумилище! А ещё эти боты… Но я их Солоневичем припечатала: у нас теперь ставка на сволочь.

– А у вас, Вера, норов проказит! – не удержался Виктор.

Более эрудированная, чем технарь Донцов, она очень кстати, не козыряя начитанностью, сыпала неизвестными Виктору фактами и классическими цитатами, которые приводили его в восторг меткостью попадания в цель. После «народа в народе» сослалась на великого нобелиата Ивана Павлова: «Россия протрёт глаза гнилому Западу». А потом, не стесняясь откровенности, не заботясь, какое впечатление произведёт, искренне сказала:

– Оттого и доставляет мне огромное удовольствие беседа с вами, что полна взаимопонимания.

В тот миг сердце Донцова банально замерло от счастья. Однако трезвый, искушённый ум сработал чётко: эта мудрая простота глубоко разочарована Западом, который представлен Подлевским, и теперь вместе с Донцовым – на стороне России. Но впереди борьба с полчищами Подлевских, одолевающих страну изнутри. Вот он, как шутили в институте, «интеграл от дифференциала», вот она, скрепа, роднящая его личную жизнь с общим ходом русской истории, единящая судьбу Веры и судьбу России. В голове снова мелькнуло символическое «Широка страна моя родная».

Настроение изменилось. Радость уступила место невесёлым мыслям о российской ситуации, о предстоящем в Питере явлении народу старой прозападной команды Медведева, от которой никаких прорывов ждать не приходится.

Эх, широка страна моя родная… Странно, после встречи с Верой он стал отчётливее слышать посох истории.

Кстати! О боже, сколько здесь символов! Даже имя – Вера! – совпадает с христианскими корнями страны. А ведь она, крестясь на храм Христа Спасителя, много говорила о православном церковном люде, о первичности для неё христианских заповедей. И это её «Довлеет дню злоба его»…

Те, кому не впервой быть на Питерском форуме, давно распробовали вкус этой многослойной политико-деловой кулебяки, которую раз в год белыми ночами запекают на «Экспофоруме» в Шушарах. Верхняя её корочка-запеканочка, лоснящаяся от масляно-элитарного блеска, – мироправители, политический бомонд, которому, соблюдая строгости чопорного этикета, надлежит помпезно подписывать рекордные множества заранее согласованных договоров – преимущественно о намерениях, сверкать под телекамеры улыбками, обмениваться рукопожатиями и позитивно влиять на статистическую отчётность. Верхний слой кулебяки – уже с начинкой, и за ним негласно утвердилось наименование «ярмарки тщеславия». Тут принято арендовать для разъездов по городу ухарских лихачей со щёгольской закладкой – «майбахи», и нанимать трансферы с гидами. Этот клубящийся рой импозантных публичных персон с моднячими перламутровыми пуговицами на сорочках, в костюмчиках от Бриони, туфлях от Черрути, очках Ray-Ban и галстуках от YSL активно демонстрируют свою накачанную бюрократическую мускулатуру, петушатся друг перед другом на званых бизнес-завтраках, где идёт игра встречных самолюбий и произносятся топовые безответственные тосты, мгновенная добыча ТВ. Вечерами эта денежная кичливость перемещается на списочные тусовки мировых брендов, и в банкетно-фуршетном элитном гламуре всеобщим вниманием завладевают выгуливающие самые изощрённые наряды и модный тюнинг жёвлики в брюликах – жёны влиятельных коммерсантов, усыпанные крупными гайками с бриллиантами.