Позже оказалось, что той злосчастной минуты хватило, чтобы ушлый работник ночного клуба сохранил мои фотки и отправил их журналисту, который давно копал информацию на моего отца. На следующий день о том, как проводит личное время дочь Матвея Дашевского, не писал только ленивый.

Мой отец многим успел насолить, поэтому фотографиями активно пользовались, а информацию перекручивали на свой манер. Весь город гудел, а мне хотелось умереть и никогда больше не возрождаться.

Дома находиться было просто невыносимо. Моральное и даже физическое давление вгоняло в депрессию и приводило к суицидальным мыслям. Пока не приехал Ян, не увидел синяки на моих запястьях и не сказал моему отцу то, что, наверное, он хотел услышать с самого моего рождения. В тот же день назначили дату свадьбы. Фотографии уничтожили — они нигде больше не всплыли.

Я крепче прижимаюсь к Каминскому и вспоминаю совместно прожитые годы. Они казались мне по-настоящему классными. Господи, если бы я знала, что можно жить так – то влюбилась бы в Яна с самого рождения и сделала бы всё возможное, чтобы он забрал меня от родителей как можно раньше.

Мы составили собственные правила и условия, стали наслаждаться каждым прожитым днём. Я впервые за долгое время чувствовала безграничную свободу, эйфорию и любовь.

Могла делать всё, что пожелаю. Носить ту одежду, которую хочу. Встречаться с теми людьми, с которыми мне приятно. Простые базовые вещи казались чем-то запредельным. Я захлёбывалась от счастья.

Посмотрев на Яна, сплетаю наши пальцы и чувствую, как спирает дыхание. Он сексуальный, красивый и умный. До сих пор любимый. Почти бывший, но ему я доверяю больше всех на этом белом свете. Себя, своё тело и свою жизнь. И пусть тот проклятый день кардинально изменил наши статусы, он дал начало чему-то новому и прекрасному.

— Ну что? – переспрашивает Семён. – Играем?

— Только без пошлых желаний, — просит Каминский. – И без обнажёнки.

Ян бросает на меня короткий взгляд и быстро подмигивает. Мощный жар опаляет щёки. Я точно знаю, что всё будет хорошо. Ту ситуацию я переросла. Меня больше никто не обидит, не унизит и не обсмеет.

— Ты думаешь, я хочу видеть тебя голым? – разводит руками Долгов. – Тогда у меня для тебя плохие новости.

Каминский ничего не отвечает и выходит из гостиной, чтобы дать Титову сухую футболку. Чёрную, с логотипом бренда на левой половине груди. Мы купили её на шопинге в Милане в позапрошлом году. Вернее, на шопинге была я, а Ян усердно работал в номере нашего отеля.

Когда Вова появляется в гостиной, я невольно вздрагиваю и опускаю взгляд. Каминский и Титов между собой ни капли не похожи. Ни характерами, ни внешне. Первый – высокий и худощавый шатен с непослушными вьющимися волосами, а второй короткостриженый жгучий брюнет, который чуть ниже ростом, но шире в плечах. И, тем не менее, когда Вова садится по правую от меня сторону, я не могу отделаться от странных ощущений. Хочу верить, что дело действительно только в футболке, а не в том, что наши бёдра непроизвольно соприкасаются.

Семён наливает в рюмки текилу и воду. Спрашивает у Титова, куда подевалась Жанна и вставляет пошлые шутки на эту тему. Нужно отдать должное Вове – он не позволяет обсуждать Романову в негативном ключе.

— При прыжке в бассейн она сильно травмировалась, но постеснялась сразу же об этом сказать, — поясняет ровным тоном. – Последние два часа мы провели в травмпункте. Потом я отправил Жанну домой.

— Ох, надеюсь с ней не случилось ничего серьёзного, — качаю головой.

— Небольшое растяжение, — отвечает Титов. – Врач сказал, что лучше поберечься и отлежаться дома.