– Работаю, – кивнула с недоверием.

А ему вообще какое дело? Решил натравить на меня налогового инспектора?!

– Отлично, – хлопнул в ладоши Мирон, – готов заплатить тебе за малюсенькое одолжение. Необходимо одному старому ворчуну через недельку рассказать, что я первоклассный работник.

– Так, стоп, – сделала шаг назад, ничего не понимая. – Сначала, пожалуйста.

Мирон вздохнул, заскрипел зубами. Похоже, моя заторможенность его начинала злить, но если он хотел помощи, то ему требовалось быть предельно откровенным. Насчет последнего Селезнев явно был против, потому кое-как, но ввел в курс дела.

– Скажешь моему деду, что я мастер на все руки, он смилостивится, и все вернется на круги своя.

– То есть ты предлагаешь мне соврать? – фыркнула, не собираясь выгораживать этого индюка.

– Предлагаю заработать, – цокнул он языком. – У тебя же лицо ангельское, дед явно проникнется.

– А без меня никак?

– Черт, – прошипел Мирон, – надо было договариваться с твоей сестрицей, у нее предпринимательская жилка в крови.

– Ага, сочинять басни вы оба горазды. Мне не сложно сказать твоему деду, но ложь рано или поздно вскроется.

– К тому времени мои счета будут разблокированы, и я снова заживу на полную катушку, – усмехнулся Мирон, довольно хлопнув себя по бокам. – Ритка, соглашайся, тебе же нужны деньги!

– С чего ты взял? – пренебрежительно заявила я, строя хорошую мину при плохой игре.

Конечно, они были мне нужны. Школа, универ, квартплата, продукты…

Голова взрывалась, а в кармане, увы, не прибавлялось, как бы я не горбатилась после занятий. Порой спала по три часа, корпя над чужими докладами, лишь ради того, чтобы принести дополнительную копейку в дом.

И в этот момент велик был соблазн взять деньги, согласившись на сомнительное дельце, но совесть нашептывала, что так нельзя.

Почему я должна выгораживать Мирона? У него, кажется, имелись дружки и девушка. Чего бы ему не обратиться к своей Камилле?

Эта расфуфыренная кукла также могла заявить, что Мирон в поте лица трудится на пользу всех силиконовых красоток, шлифуя им ногти в салоне или натирая их тачки до блеска.

– Не обижайся, Киселева, но твой заштопанный свитер и заклеенные подошвы бросаются в глаза, – выдал Селезнев, пожав плечами.

– Как и отсутствие у тебя мозгов, – прорычала, намереваясь уйти.

Стало так горько на миг, хотя Мирон был близок к истине, конечно.

– А вот это сейчас было обидно. Может, айкью у меня и ниже твоего, зато кое-что другое, – подмигнул он лукаво, – выделяется, но тебе проверить не предлагаю, а то снова пошлешь куда-нибудь. Кстати, финт с Кузьминым я оценил, – щелкнул он пальцами, обводя меня недобрым взглядом.

– Обратись к своей подружке, вы быстрее придете к консенсусу.

– К какой именно? – смешок сорвался с губ Мирона, а я насупилась, будто в следующую секунду готова была лопнуть, как воздушный шарик.
Чего этот гад ко мне вообще привязался? Столько времени потратила, а могла уделить его чему-то полезному, но нет же… вместо этого слушала треп мажора и диву давалась, как у того все просто в жизни.

– Ладно, не заводись, – произнес Мирон спокойно, делая шаг ко мне.

В какой момент он оказался слишком близко, я точно сказать затрудняюсь. Но дышать стало чертовски сложно. Он заполнял собой все пространство, хотя мы и находились под открытым небом, но казалось, что вокруг одни стены и мне безумно мало кислорода.

Грудь вздымалась, а Селезнев смотрел в мои глаза так пристально, что я начала терять почву под ногами. Как завороженная пялилась на него, а требовалось элементарного – уйти, ну или хотя бы отодвинуться.

– Пожалуйста, Рит. Давай заключим перемирие на неделю?