– Не болеет, фанаткой заделалась. – Разочарует коллега. – Домла запрещает открывать шею. Носить хиджаб ректор не разрешает.

Я нашла я выход, сообщит студентка в ответ на расспросы участливой преподавательницы латыни, шторку придумала, пришила. Не без удовольствия добавит, вышла замуж за достойного городского парня.

– Превратилась в анарексичку. Я прям расстраиваюсь из-за неё. Умная ведь девчонка была. Ест только халяльное: парное мясо, замороженное нельзя. Конфеты-печенье в рот не берет, в буфете не обедает.

– Печенье чем провинилось?

– Маргарин под запретом.

– Как без выпечки обходится? – Поразится Лера. – Понимаю, правильное питание, … но я лично не могу без сладкого.

– Она компенсирует сухофруктами.

– Всё равно дикость! Невозможно питаться только натуральными продуктами. Парное мясо? Нереально! У неё белковый дефицит, истощёна. Анемию заработала.

Педагоги немедицинского профиля в медвузах постепенно приобретают навык ставить диагнозы по внешнему виду. Возле кафедры иностранных языков висит портрет поэтессы. «Шитовидка не в порядке, – каждый раз, проходя мимо, комментирует портрет Шухрат. – Или у художника проблемы со щитовидкой». У женщины на парадном портрете выпученные глаза.

К ним на кафедру лаборанткой устраивалась племянница декана сан-гигиенического факультета. Шухрат с первого взгляда обозначил медицинские проблемы девушки: невроз. «Шарлатан! Сейчас у большинства невроз», – опровергали диагноз преподаватели. «Не на клиническом же уровне», – парировал Шухрат. «Чем я не целитель?! – восклицал он, если угадывал диагнозы. – Брошу этих чертят, уйду на хлебное место». Не ушёл.

Предположить, что не так с человеком, немудрено, если в наличии наблюдательность, немного знаний, обаяние – разговорить его. В стране развелось чародеев и целителей – не меряно. «Молиться не умеешь, без набожности ты не целитель», – трезвили мужчину коллеги. «Сам знаю. Терпения не хватает выучить молитвы. Мой конёк – экспромт». Он умел превращать занятие в представление.

Женщины обедали в буфете. Лера украдкой подглядывала, как аккуратно ест Василя, помаду с губ не съедает. Женщина завидовали её способности выглядеть безупречно. А сколько она экономила?!

– Дикость на концерт придти со свекровью, – ошеломит Леру Василя.

– То есть?

– Помните, ректор на Восьмое марта арендовал концертный зал? Вы сразу сказали, не пойдёте. Билеты раздали сотрудницам, старшекурсницам. Ситора у декана спрашивает, можно я со свекровью приду, мне нельзя одной ходить на мероприятия. Вот где настоящая дикость.

– Серьёзно? – удивится Лера. – Радует хоть, что не трубка в горле.

С переродившейся Ситорой Лера столкнется на занятиях. Ректор организует месячный цикл английского языка для выпускного курса показать товар лицом на государственных экзаменах. Благая цель – приблизить студентов к мировым достижениям. Лера с воодушевлением отнесётся к заданию. Будет подбирать тексты по передовым биомедицинским технологиям, практиковать студентов проводить презентации. На занятиях с без пяти минут врачами с удивлением обнаружит, что в группе присутствует вся мировоззренческая палитра. O tempora! O mores!

Часть студентов придерживались консервативных установок в соответствии с этническим происхождением. Часть подалась в нетрадиционные конфессии. Мусульманку Амину крестили евангелисты. Православные Нина и Катя записались в свидетельницы Иеговы. Марат проводил субботы у Адвестистов седьмого дня. Умид носил берет и значок Че Гевары. Ситора не афишировала себя, но облик кричал о её выборе.

Леру озадачит идеологический разнобой среди студентов. Выбор, право на ошибку она признавала, но не могла отделаться от ощущения, что некоторым новая конфессиональная принадлежность портит жизнь. Особенно ей жалко станет красавицу Нину. В Свидетели Иеговы её заманит Катерина. Она же по секрету сообщит Лере, что Нину заприметил их же товарищ, женился, браки у иеговистов строго между собой, муж не замедлил начать измываться над молодой женой, что мама не горюй. «Нина терпит, так наставники учат», – то ли посочувствует, то ли порадуется за подругу Катя.