– Специальный?

– Рукава узкие, руку не проденешь, игрушечные. Для красоты, наверное.

– Удобно?

–Неудобно, мешает. Как матрешка, одежда слоями зимой и летом…

– Одним цветом.

Девушки рассмеялись: прабабки разминулись, правнучки сошлись.

– Эркиной не влетело за паранджу? Что в костёр бросила?

– Вроде нет.

– Муж из дома не выгнал?

– Её выдали замуж за старика. Она сбежала, чтоб не забеременеть от него. Представь, нас с тобой выдали бы замуж за старика. Ты бы смогла жить со стариком?

– Нет, конечно. Бабушка говорит, паранджу сжигали по приказу из Москвы. Кто сжёг паранджу без согласия мужа, избивали, из дома выгоняли. О чём они думали? Жить негде, есть нечего, от детей отлучили. Некоторые себя поджигали. Представь, женщина горит, как факел.

– Да нет. Тряпки горят, тело не очень. Не все себя сжигали. Эркиной прекрасно устроилась. Её на учёбу послали.

– А безграмотным куда было деваться?

– Эркиной тоже безграмотная была. Отучилась здесь, послали в Москву. Вернулась, учительницей работала. А ты: «Москва приказала». Москва ей профессию дала, другую жизнь показала. Я б хотела в Москве учиться. Вот ты в Москве была? – Услышав Тамарино «нет», Шахида продолжила панагирик. – Женщины сами захотели паранджу сбросить. Смотри, – она покрутила головой, – у всех лица открыты, разве плохо? Видно, кто красивый, кто добрый, а кто вредный. У твоих противные рожи. – Она изобразила взглядом презрение к спонсорам Тамары. – Я не собираюсь скрывать лицо. Мое лицо, что хочу, то делаю. Не нравится, пусть не смотрят на меня, как эти, твои.

Спонсоры не отводили глаз от беседовавших девушек, сторожили. Шахиду подмывало подойти к ним, напугать: «Сейчас ректору пойду, скажу, какую аферу проворачиваете тут». Знала, не пойдёт из-за Тамары. Что оставалось? С ненавистью щуриться в их сторону. Или высунуть язык, состроить гримасу. Дуракаваляние не одобрила бы Тамара. Ограничилась злобным прищуром.

– Не надо лицо скрывать, только волосы, шею надо прикрыть. Твоя красота будет принадлежать одному мужу, чтоб не соблазнялись другие мужчины.

– Мужчин надо упрятать в паранджу, если соблазняются. Почему я должна скрывать красоту, если она есть?

– Лицо открыто – достаточно.

– А волосы, фигура? А если я лысая?

– Муж будет жить с лысой.

– Сбежит.

– Если вступил в никах, не сбежит.

Шахиду покорило «муж будет жить с лысой». Интересней и интересней становилось спорить с Тамарой.

– Шарф бабушка заставляет носить? Не мешает? – Спортивная Шахида ценила в одежде в первую очередь комфорт. – От солнца защищаешься?

– Покрытая голова – знак, что покорилась Всевышнему.

– Как ошейник на собаке. Потуже натяни – заскулит, повинуется.

– Побойся. Всевышний припомнит в судный день всё, что ты говорила. – Тамара отвернулась. – Поэтому он не помог тебе с юрфаком.

Шахида считала, причина её провалов – отвернулась фортуну. Она знала, и это было сущей правдой, что не уступает успешно одолевшим конкурс ни по интеллекту, ни по устремлениям. Просто им повезло. В очереди за документами ей впервые сказали, существует иная зависимость, не от судьбы, от Всевышнего. Если попросит Всевышнего, научится его слушаться – Молоденькая не могла соотнести себя и «покориться» или «повиноваться» – удача не оставит впредь, даст всё, в чём она нуждается. Тамара не намекнула, открыто заявила, от Шахиды отвернулся Всевышний. Не глупая же девчонка. Вдруг слова её верны?

– Что собираешься делать? – Как Тамара распорядится жизнью после пролёта с университетом, разбирало Шахиду.

– На курсы арабского пойду.

– Зачем? Английский больше нужен.

– Бабушка считает, Писание следует читать на арабском, самой переводить. Писание не прямо с арабского, с русского перевода учёных наши перевели.