– Ну, что Сашок, долго еще друг на друга смотреть будем? Обед уж заканчивается.

– Ты же не идешь на обед? – сказал кто-то из зрителей.

– Что не идешь-то? – улыбнулся Сашка. – Не най аппетит потерял?

– По семейным делам он сейчас уходит, – ответил за своего мастера, начальник. – Он вчера еще отпросился.

– А заплóтят, как за целый день, – с обидой сказал Сашка.

– Как работал – так и заработал, – ответил Алексей, лозунгом с плаката, которых в цехе с советских времен хватало.

– Я квиток посмотрю, – пообещал Сашка.

– Ты на это посмотри, – сказал Алексей и, не дожидаясь, когда противник побьет его первую карту, бросил вторую – бубновую восьмерку – на стол.

Все зароптали и засмеялись. Хорошо Лешка сказал, прежде чем Сашку в дураках оставить.

Сашка кинул карты рубашкой вверх.

– Не считается, – сказал он, вставая, – я на голодный желудок не умеют играть – мозг без подпитки не работает.

Все засмеялись.

– Дурную голову корми не корми – умней не станет, – сказал Алексей, и все засмеялись еще раз.

Сашка молча закурил. Все остальные шумно повалили из каморки в заглохший цех и двинулись в столовую.

Начальник взял своего мастера гибки труб под руку и повел в раздевалку, оставив Сашку одного.

– Ну как там Танька-то? – спросил Евгений Петрович.

Они проходили мимо плаката женщины в красной косынке и с пальцем на губах. «Мастер! Все ли ты сделал для безопасности работы?», – гласила подпись.

– Нормально, – отвернулся Сафронов.

– Ты там ей привет передавай. – Алексей подозрительно покосился на начальника. – Пускай быстрее выздоравливает, – пожал плечами тот.

– Передам, – буркнул ему он.

– Я к тебе, зачем подошел, Леша. В субботу выйдешь?

– Нет.

– Халтурка вырисовывается, – заговорщически сказал начальник мастеру.

Очередной плакат напоминал им: «Будь на чеку, в такие дни подслушивают стены. Недалеко от болтовни и сплетни до измены»

– Давай в пятницу.

– Не, в пятницу нельзя. И в четверг нельзя. В субботу только трубы будут. Там работы на два часа. Выпишем тебе пропуск, как на уборку территории. Ну?

– В выходные отдыхать надо.

– А по средам – до четырех работать.

Алексей молча поднимался по ступеням. Начальник не отставал.

– Хорошо, – сказал мастер, – выйду. Но на два часа, не больше. Я серьезно говорю.

– Ну, вот и договорились, – обрадовался Евгений Петрович. – Только, не забудь, хорошо? Я тебе еще в пятницу напомню.

Алексей ключиком открыл замок на ящике и стал раздеваться. Начальник еще что-то спросил про погоду и проезд и только когда мастер разделся, словно этого он и ждал, ушел. С металлической плошкой в руках и в шлепанцах на ногах голый Сафронов пошел в душевую. В раздевалке как всегда было прохладно, и мурашки покрыли крепкое белое-белое тело мастера. Пару минут – и в душевой в его ряду стал подниматься пар. Алексей взял из плошки жесткую мочалку и мыло, и белая пена окутала его с ног до головы.

Алексей вышел обратно в раздевалку, досуха вытирая голову. Повесил полотенце на дверцу, оделся и стал искать кошелек. Кошелька нигде не оказалось. Он еще раз все проверил. Кошелька нет. Плюнув на пол и уперев руки в боки, Сафронов стал думать, где и как мог потерять бумажник. Нет, ну точно утром он его в ящик клал, думал он, рядом с биноклем лежал. Не украли же его. Евгений Петрович, что ли. Ну-у-у-у, не может такого быть. И тут все понял. Сашка. Пока Алексей был в душе. Как же он не закрыл дверцу. Ни на минуту нельзя отойти.

Вдоль рядов ящиков, мимо бюро пропусков, в сторону столовой пошел Алексей, загребая руками и заглядывая в каждую встречающуюся по пути урну. В мусорном ведре на остановке, чуть-чуть не доходя до столовой, лежал кошелек. Алексей достал его, отряхнул, пересчитал – все оказалось на месте. Кто-то уже шел с обеда. Вздохнув, он вернулся в бюро, получил пропуск и двинулся в столовую. Сашка сидел вместе с остальными. Выглядел он довольным, пока не увидел мастера и не притих.