– Слышите эти божественные звуки? – продолжал Лео, не обращая внимания на недоумение Мадлен.

Из дома раздавались громкие удары по металлу, скрипы и невнятные ругательства на испанском.

– Знаете, что означает эта симфония? Что у меня… сегодня… спустя две недели… будет… душ!

Мадлен только фыркнула:

– Я заплачу за ваши услуги, назовите цену.

– Катитесь к черту.

– Да я уже у черта на куличках!

Мадлен сняла темные очки, и вместе с ними слетела маска спокойствия. Ее глаза смотрели со злостью и высокомерием. Такое выражение лица бывает у тех, кто унижался зря.

– Если бы у меня был хоть какой-нибудь другой вариант, я бы не стояла, упрашивая о помощи какого-то голодранца! – прошипела Мадлен.

– Бесит, да? – Лео спросил с наигранным сочувствием, заглядывая ей прямо в глаза. Находясь на территории собственного дома, он вдруг почувствовал себя спокойно. – Быть богатой, влиятельной, помешанной на контроле стервой и оказаться такой беспомощной. Прямо как все обычные людишки. Я вам так сочувствую.

Лицо Мадлен пошло пятнами. Она резко развернулась и направилась к «мерседесу».

Лео осторожно выдохнул.

Отвернулся от забора, чтобы никто не мог увидеть его лица. Да он и сам не знал, радоваться ли ему, или стыдиться такой победы.

Он дернул плечом, сбрасывая ту ненужную ношу, от которой избавился, и представил, как здорово и спокойно будет дома. И можно будет, наконец-то, принять душ. Лео даже зажмурился и закинул голову, мечтая, что сможет, наконец, замереть, позволяя струям смывать с себя всю пыль, усталость, сомнения и все страхи, от которых он сбежал. Он сделал шаг к своей мечте и…

Грохот сотряс дом, дверь распахнулась, и струя воды окатила Лео. Вслед за ней вылетели два сантехника, подхватили Лео под руки и потащили его спиной вперед в сторону ворот. Раздался еще один взрыв, и боковая стена вылетела вместе с газовым баллоном. Он проехал метра на три, вращаясь и шипя, и замер у корней старого тутового дерева.

Лео вырвался из рук ремонтников и ошалело взглянул на них.

– Уф, хозяин, повезло тебе, что мы тут были, – казалось, случившееся не особо удивило испанцев, и уж совсем не повлияло на их прекрасное настроение. – Бум! Совсем некрепко было.

В подтверждение слов дом стал наклоняться. С протяжным скрипом и треском, как в замедленной съемке, стены сложились набок, подняв облако пыли.

Странным образом осталась стоять только стена у двери. Гнездо ласточки повисло боком, птенцы испуганно сжались, а ласточка с пронзительным щебетом металась рядом. Лео рванул вперед и изо всех сил уперся, стараясь удержать стену от падения.

– Что стоите?! – крикнул он ремонтникам. – Держите!

Только когда двое потных испанских атланта, едва достававших Лео до подмышки, уперлись в стену, он осторожно протянул руку и, балансируя на краю ступеней, снял гнездо.

Забившись на дно, на него смотрели три головы побольше, и одна – совсем маленькая. Промелькнула мысль: плохо ест… не жилец… Может, мать вообще не вернется к ним, после того как он взял в руки гнездо, и вместо быстрой гибели под обломками их ждет медленная смерть от голода. Кто его просил лезть в чужие жизни?

Ступая по руинам того, что было его самой большой инвестицией, Лео осторожно водрузил гнездо на ветку тутового дерева, и посмотрел в испуганные бусины глаз.

Наверно, три года назад новобранец Лео точно также смотрел на лейтенанта, когда они осторожно передвигались среди разрушенных зданий, осматривая зачищенный район. Рядом грузили раненных и убитых.

– Невозможно спасти всех, – с усталым равнодушием ответил лейтенант на его незаданный вопрос. – Просто делай, что можешь.