Будущий муж внушал ей откровенный ужас. И именно эти цепкие, заставляющие холодеть все внутри глаза были, пожалуй, самой главной причиной, по которой Сиэлла не хотела выходить замуж за Тинклера.

Со всем остальным можно было смириться, даже с тем, что ее, по сути, продают… но не с этим.

А в свете последних событий…

Шесть дней назад общество содрогнулось от известия, что неподалеку от ратуши, в самом сердце огромного города, было найдено тело Кирана Крейна, молодого и безрассудного виконта, который вот-вот должен был жениться на одной из самых богатых наследниц Омирши. В самом факте убийства не было ничего странного: добившись руки Зиры Мейнар, он перешел дорогу слишком многим, но способ убийства был ужасен.

Бедняге отрубили пальцы, а потом каким-то страшным клинком разворошили внутренности, вытащили из живота печень и уложили пальцы на ее место. А печень засунули в рот. Газеты буквально трубили об этом, и крики разносчиков раздавались на каждом шагу. Пожалуй, впервые за долгое время тираж разлетелся еще до обеда. В кармане сюртука жертвы убийца оставил «подарок». Игральную карту, туза треф. И газетчики тут же дали убийце прозвище Туз.

Сиэлла помнила, как страшно ей было читать ту статью. А еще она помнила, что после обеда в их дом пришел Нейтан Тинклер. И отец объявил о предстоящей помолвке.

Эти два события никак не были связаны между собой. Но совпадение пугало.

Три дня назад таким же образом убили еще одного. Какого-то простолюдина, торговца рыбой. Но снова – неподалеку от ратуши. И снова – в кармане туз. Червонный.

Омирша, город, за которым кончался Хортелл и начинались владения степняков – кровожадных кочевников, чьи набеги прекратились лишь полсотни лет назад, был привычен к странным обрядам беспокойных соседей. И к их жутким культам.

Но Туз точно не был кочевником. Степняки не играли в карты.

Только в кости.

Устав от совершенно бессмысленного соблюдения приличий, Сиэлла резко встала из-за стола, несколько раз моргнула, справляясь с головокружением, и твердо посмотрела на отца. Судя по его взгляду, он был очень недоволен тем, что она покинула завтрак раньше его.

– Я никогда не думала, что такое скажу. Я ненавижу тебя. Ты используешь меня, чтобы поправить свое положение. Ненавижу…

Глаза защипало от подступающих слез, и Силь поспешила выбежать из столовой, не слушая окриков отца и мачехи.

Надежды нет. Ее просто продают, как породистую сучку. Красивую собачку с хорошей родословной. И чувства собачки никому не интересны. Никому!

Важна лишь ее цена.

Ноги сами понесли ее на улицу, где она встретила покорившиеся первому дню осени и первым же заморозкам поникшие цветы.

Только бархатцы оранжевыми всполохами раскрашивали царящее вокруг уныние. Скоро и листья станут желтыми, сгорят в собственном пожаре и опадут, оставив остовы деревьев чернеть. Это произойдет быстро: степные ветра уже идут на Омиршу, и скоро в городе станет очень холодно.

Солнце еще не знало, что лето закончилось, поэтому, несмотря на то что ночная стылость еще не полностью ушла, Сиэлла не замерзла, хотя и была в одном платье. Впрочем, она в любом случае не стала бы возвращаться за накидкой.

Так и не позволив слезам вырваться, она судорожно вздохнула, провела ладонями по лицу и шагнула к воротам отделяющей владения графа Ремур от остального мира невысокой, чуть выше двух метров, каменной стены.

Ворота давно скрипели: Элдж никак не мог добраться до них, потому что отец не давал денег на смазку, и это почему-то разозлило Сиэллу еще больше.

На наряды для приемов деньги есть, а просто смазать механизм ворот – нет!