Жаль, но от приёма заказов на шитьё нарядов пришлось отказаться. Дуняша единственная могла бы с этим справиться, но упёрлась, как молодой барашек, убеждая всех, что без меня даже не зайдет в «Стрекозку». Надеюсь, отшивая все виды белья, чулки, пояса и халаты, клиентов мастерская не растеряет. На прощание я подкинула Сияне ещё и несколько новых эскизов легкомысленных, нарядных и так любимых дамами пеньюаров.

Художницам отдала рецепты изготовления декоративной косметики. Людмила хоть и вредная девка, но толковая и цепкая, а Белослава во всём сестрицу поддерживает. Главное, что клиентки ими довольны и курсы они ведут интересно. Так рассказывают о макияже, что и я заслушивалась, когда на уроки к ним заглядывала. Упросила деда пустить девчонок на постой в опустевший дом. Там же лаборатория, необходимая для работы, запасы материалов и упаковок. Да и не дело это, когда дом нежилой.  

Дома прощалась с самыми близкими, пригласив на поздний обед Богдана Силыча с Боянкой и Дуняшей. Ели плохо, разговаривали мало.

– Даша, ты вернёшься? – со слезами спросила добрая соседка.

Кивнула. Вернусь обязательно. Что мне там делать, если я никого не знаю. Убедятся, что ошиблись в своих ожиданиях, и вернусь.

А когда гости разошлись, мы с дедом сели в его комнате, обнялись и почти всю ночь проговорили. Обо всём. О том как встретились в первый раз: «Стоит такая пигалица, худющая, чумазая, но страсть какая настырная. Вцепилась в мантию, в дом не пускает и бумажкой перед носом трясёт!», как быт налаживали: «Я словно в былые годы вернулся, когда матушка жива была», как Ерофея учили, как ходили складками прощаться с бабой Марысей. Многое вспомнилось с душевным теплом и лёгкой печалью.

– Ты же вернёшься?

– Обязательно вернусь, дед. Правда, не знаю когда. Через год или два, может быть, даже через пять, но вернусь. Ты ведь меня дождёшься?

– Дождусь… ты только долго не задерживайся.   

Три недели, как дед ушёл в отставку из Академии и переехал в дом посла в качестве учителя Мирославы. Домовой с банником печалятся – как ещё с постояльцами уживутся? Но тихонько радуются тому, что дому не грозит пустым стоять, и тому, что при деле будут. Дичает нечисть без людей, вредной становится.

И всё же… Ещё от дома не отъехала, а уже тоскливо на душе.

Одно хорошо – Ерофей едет со мной.

Перед приёмом Его Величество пригласил нас в свой кабинет. Вручил бывшему студиозусу, неожиданно ставшему послом, несколько свитков в богатых чехлах, обвязанных золотыми шнурами и скреплённых красными печатями для передачи кагану.

– Поезжай, сын. Не люб тебе путь воинский – учись дипломатии. Мирное соседство со степняками дорогого стоит. Не прошу набеги прекратить – норов у них не тот, – но расположенность правителя постарайся обеспечить, – напутствовал Василий Ерофея. – Горячку не пори, слушай, что боярин Судислав советовать станет. Он человек в посольских делах опытный. – Повернулся ко мне. – При тебе, дева, говорю не таясь. Хоть ты и дочь степей, и судьба теперь у тебя другая, но выросла-то здесь. Верю, что не станешь вредить царству моему. Без зла уезжаешь?

Покивала. Без зла, но с тяжёлым сердцем и без охоты.

Анна подошла, обняла нас по очереди, поцеловала, благословляя. Ерофею ладанку на шею повесила.

– Возвращайся, сын. Мы ждать будем. – А мне на ушко шепнула: – Береги его.

Несмотря на такие длительные и обстоятельные прощания, на ратушной площади, откуда посольский обоз отправится в путь, всё равно собралась толпа провожающих. Кто-то ради любопытства пришёл, кто-то порадоваться и лично убедиться, что конкурентка наконец-то уезжает, кто-то искренне печалясь о разлуке.