— Господа… — шикнул на меня парень в клетке сбоку.

— Что «господа»?

— Добавлять надо «госпожа», «господин», «господа», когда обращаешься к аристократии, тем, у кого есть Ядро! — пояснила Тода замечание собрата по несчастью.

Чёртово Ядро, опять оно! Может, что-то иносказательное, какое-нибудь местное идиоматическое выражение про дворянство вроде земного: «голубая кровь» или «белая кость».

— Да, конечно, госпожа Тода, это всё удар по моей башке, — немного склонил голову в сторону девушки, где-то там должна быть шишка, которая до сих пор болела. — Я сейчас мало соображаю, меня мутит, в голове гул. Я мало что помню и понимаю, но всегда был с вами душой и телом!

— Плана как такового нет, — вздохнула она. — Но большинство магов и воинов противника ушли дальше, война ещё продолжается. В крепости осталось не много охраны. Одатийцы в любой момент могут вернуться сюда. Или наши попытаются отбить крепость. Нас охраняет всего один воин — этой глупой оплошностью можно и нужно воспользоваться. Дождёмся ночи, когда бдительность стражи спадёт. Ни зги не видно, и мы весь день не сопротивлялись. Пусть решат, что мы, видимо, сломались, надзор за нами ослабнет. Да и солдаты устанут: кто спать уйдёт, кто напьётся, кто девок из городской и окрестной черни начнёт насиловать.

Я подождал минуту, ожидая продолжения, но она молчала. После чего выяснилось, что это и есть «план»: дождаться ночи, а там как бог пошлёт! Очушительно, но что взять с мелкоты? Никаких мозгов, кроме борзоты и неуёмного юношеского максимализма. Хоть бы на шаг вперёд просчитали, что собираются делать. Значит, придумать хитрый план придётся «тупой черни» Коммоду.

5. Глава 5

Рыжий, рыжий, конопатый.

Вскоре появился парень-поварёнок с несколькими мисками вонючей похлёбки. Не привыкшие жрать такую баланду «несущие Ядро» есть отказывались, а я нет. Видать, не такой гордый. Кашевар не забыл и о другой моей просьбе, оставив мне кусочек зеркала — осмотреть себя. Осколок стекла, с серебрением с одной стороны, был сантиметров десять в длину и в два раза меньше в ширину. Вот тебе и оружие для убийства, и нож, чтобы перерезать верёвки.

— Слушай, брат, подскажи, а ты знаешь, что со мной будет? — спросил я тихо, как бы невзначай, слугу, когда он хотел унести мою пустую тарелку.

— Да кто ж знает. Наш верховный жрец сказал, что ты ему интересен, что бы это ни значило. Но раз он тебя не считает врагом, то в живых останешься… наверное. Решает только главный, наш князь. Я так понимаю, на тебя поставят метку подчинения, и всё.

— А ты откуда знаешь такие подробности?! — искренне удивился я. Ну откуда поварёнку, таскающему еду, знать столь интересные факты?! Аристократы не те люди, что будут делиться своими планами со всякой чернью.

— Я был в храме, но ты меня не видел из-под капюшона. Я служу жрецу, ещё и писарь немного. Сейчас мне приказали кормить тех, кто в клетках. Понять, какие у них настроения, не хочет ли кто-то добровольно стать, как ты, одним из наших. Поэтому раз сидишь тут, слушай их, — подмигнул он, продолжая говорить шёпотом, — притворись своим. Авось поверят?! Ты же местный и большая такая, крайне приметная «шайба», они должны тебя признать за своего. За это нам с тобой заплатят звонкой монетой, имей в виду!

— Вот оно как, — протянул я. — А этим, бывшим господам лунелийцам в клетушках, тоже метку поставят?!

— Им обязательно, поэтому они не согласятся. Откажут как пить дать! Метка ставится только добровольно, при ясном уме. Но они гордые, кому охота стать зависимым?! — сочувственно протянул он.

— Рабом, ты хотел сказать? — усмехнулся я.