В последнее время он зачастил туда, наверное, это было связано с концом учебного года и загруженностью. Что уж говорить, этот семестр выдался крайне тяжелым и насыщенным. И богатым на самые разные события.

— Кстати, а Надя знает? — выводит меня из раздумий голос Вики.

— О записи?

— Да.

— Нет, — мотаю головой, даже от одной мысли об этом приходя в ужас. — Мы с ней с того дня не виделись, только созванивались.

— А где она?

— Оказывается, устроилась на новую работу и уехала в командировку. Обещала все рассказать по приезду домой. Кстати, возможно уже завтра будет в городе, — бросаю взгляд на экран телефона.

— Мне кажется, Зой, тебе нужно с ней поговорить о случившемся.

— Шутишь?!

— Нет, — Вика поднимается и садится ко мне на диван. — Она — твоя сестра, кому как ни ей тебя понять? Расскажи ей все, расскажи, что у тебя были чувства к Ловеласу.

— Он не Ловелас, — хмурюсь. Сколько можно клеймить Стаса таким уничижительным прозвищем?

— Ага. Расскажи, говорю, Наде, я уверена, она не станет тебя осуждать. К тому же, сейчас тебе дела нет до Ямпольского, у тебя все мысли о Ярцеве.

— Это ненадолго.

— Конечно, конечно, — ухмыляется Вика, за что выхватывает от меня диванной подушкой. — Ты еще скажи, что хочешь его забыть.

— Вот увидишь, Вик, я это сделаю. И заставлю его страдать.

— Звучит как угроза.

— Звучит как начало плана мести. — Заявляю я не без упрямства.

Если честно, мне и самой надоело ходить в лузерах с разбитым сердцем. Так и хочется, чтобы Тимур Ярцев пережил то же, что и я. Чтобы ему было больно, как мне.

Именно в этот момент в голову приходит гениальная мысль.

— Я согласна!

— Что? — удивленно переспрашивает Вика, явно не успевающая за сменой моего настроения.

— Мы идем на вечеринку. Пиши Ремцову или с кем ты там в сговоре, что я иду.

Пиши, пока я не передумала, добавляю про себя.

***

— Ты серьезно или прикалываешься? — Вика чуть не падает с дивана, когда я озвучиваю ей свое решение.

— Серьезно.

— С чего вдруг передумала? — подозрительно щурится. Совсем как я минутой ранее.

— Это часть моей новой тактики.

— Вот как? И в чем суть тактики?

— Не скажу, пока не буду уверена, что ты играешь на моей стороне.

— Зоя!

— Вика! — передразниваю подругу.

— Ты серьезно думаешь, что я тебя собралась предавать? — обиженно выпячивает нижнюю губу.

— А в сговор с Ремцовым зачем вступила?

— Я... Да я же тебе помочь хотела! Вижу ведь, как ты страдаешь без Ярцева.

— Не страдаю. — Упрямо задираю подбородок.

— Да, брось! — Вика складывает ноги по-турецки и поворачивается ко мне. — Ревешь каждую ночь в подушку, думаешь, я не слышу? И вообще, что тебе стоит выслушать его и уже потом делать выводы? Эта Ивашкина та еще змея, может она его подставила?

— Меня это не волнует.

— Вот ведь коза упрямая, а! — чертыхается подруга с негодованием. — Тебе самой хочется с ним быть, но ты, конечно же, предпочитаешь включить гордячку и страдать до конца своих дней.

— Не драматизируй, — не могу не поморщиться от ее слов. Наверное, потому что в них слишком много правды.

Господи, как же она близка к истине. Мне так... простите, хреново без Ярцева, что хоть на стенку лезь.

Каждый вечер достаю телефон, нахожу его фотографию и кляну весь белый свет. До зубного скрежета хочется обнять его, хочется вновь медленно и мучительно умирать от его поцелуев.

Мне. Его. Не хватает. Так сильно не хватает, что еще немного и взвою от тоски.

Но в какой-то момент боль от его поступка блокирует все остальные эмоции, и я снова злюсь на Тимура. Злость почти осязаема, волнами поднимается изнутри, толкает на безрассудные поступки. Даже здравый смысл отступает перед ней на второй план.