— Зоя, что с вами происходит?

— А что происходит?

— Вы с Надей... Да вас как будто подменили! — не выдерживает мама. — Я не узнаю своих дочерей. Одна тайно выходит замуж, а вторая... совсем скатилась по учебе и начала общаться с кем попало.

Вот как? С кем попало? Теперь Ярцева перевели в эту категорию? Не то, чтобы я прямо расстроена этим, но все равно немного обидно, что мама так низко оценивает мой вкус, мой выбор.

— Может быть, мы... повзрослели, мам? — говорю это на удивление спокойным тоном, не отводя взгляда в сторону.

Хватит. Хватит бояться неизбежного — гнева родителей. Он уже на нас обрушился, что теперь, не жить? К тому же, они не сказали мне ничего нового, все тоже самое, только другими словами. От перестановки мест слагаемыми, сумма не изменяется.

— Для нас вы всегда дети, Зоя, — вклинивается папа.

На удивление, его голос звучит мягче, даже морщинки на лбу разгладились. Больше не сердится?

— Мы очень переживаем за вас с сестрой, — продолжает он, очевидно, выступая в роли миротворца. — Если у вас какие-то проблемы, то вы всегда можете нам рассказать, так, Люда?

— Да, — кивает мама, не сводя с меня взгляда.

И я не могу его расшифровать. Она вроде бы злится, но в то же время в ее глазах столько тоски и печали. Ах, мамочка, если бы между нами не было столько сложностей, все бы сложилось по-другому.

Воистину, родителей не выбирают, невозможно выкинуть из сердца любовь к ним, даже если они совершают ошибки.

— Так, с этим, кажется, почти разобрались, — папа бодро хлопает в ладоши, явно стараясь разрядить обстановку. — Может выпьем чаю?

— Я… уже убегаю.

— Как это убегаешь? Ты же только пришла, дочь!

Ох, ну не говорить же, что я стояла и подслушивала в дверях. Просто киваю, а потом все равно добавляю:

— Я обещала Вике…

— Ничего, мы не будем затягивать чайную церемонию. Тем более, мама испекла свой фирменный грушевый пирог!

Вздыхаю, понимая, что не в силах отказаться. И дело тут не в пироге вовсе, а в том, что папа очень сильно настаивает. Обижать его мне совершенно не хочется.

Мама молча уходит накрывать на стол. Отлично, теперь у нас другой уровень общения — игнор. Делаем вид, будто никаких проблем нет, мы просто молчим?

И долго это будет продолжаться?

Ох, надо было сразу уходить, как только поняла, что родители ругаются. А теперь я в эпицентре этого урагана под названием «Отцы и Дети».

Надя, Надя, надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, надеюсь, ты делаешь это ради того, чтобы быть счастливой, а не наоборот. Ведь цена на этот раз очень высока — родители не простят третьей ошибки.

А может и простят, ведь все шишки в этой семьей ловлю я. Неожиданно на меня накатывает обида на сестру.

Причем, после того, как Марьяна обнародовала мое чистосердечное признание, я чувствовала себя последней гадиной, что покусилась на запретное. Я передумала столько всего: от того, как именно буду приносить искренние извинения сестре вплоть до худших вариантов, в случае, если она их не примет.

А теперь мне начинает казаться, что реакция Нади была бы не такой уж бурной, узнай она о том, что я была влюблена в Стаса. Хотя, когда кажется…

И, если честно, эта влюбленность в Стаса прошла так же быстро, как легкий насморк осенью. Как будто её и не было. Выходит, Ярцев был прав, когда называл мои чувства — розовой дурью. Ему хватило двух недель, чтобы выбить её из моей головы.

Вот бы и сейчас так же! Только я прекрасно понимаю, что в случае с Тимуром все намного серьезнее: его не просто забыть, не просто выкинуть из сердца.

Наверное, поэтому, мне хочется побольнее его ударить. Вся надежда на вечеринку, главное, не оступится и не наделать глупостей.