– Глеб – очень ранимый ребенок, – произносит Владимир и многозначительно молчит. Ждет моей реакции? Но какой?

– Я заметила, – язвительно усмехаюсь. Его «ранимость» я сегодня очень хорошо прочувствовала на себе. Хам и сволочь!

– Это всего лишь маска. Он очень тяжело переживает отсутствие матери и свое взросление, поэтому сильно диссонирует.

Надо же, как благородно прикрывать косяки в воспитании модными тенденциями. Взросление, переходный возраст и еще десяток возможных вариаций. Только все это туфта. И не надо мне ее втирать.

– А я думаю, что он просто избалованный капризный мальчишка, который считает, что ему все дозволено, – раздраженно выпаливаю. – И, скорее всего, именно вы его так воспитали.

Рыба гниет с головы. Это прописная истина.

– В этом вы правы. – Губы Владимира искривляются в опасном оскале. – Я всегда стремился сделать так, чтобы у моего сына было все самое лучшее. И не намерен отступать в этом вопросе.

– Я вас не понимаю, – складываю руки на груди, но внутри все трясется от страха.

– Если уж Глеб решил учиться в этой школе, – он делает паузу, – значит, вам придется соответствовать. Серафима Васильевна с готовностью идет мне навстречу.

– То есть мы недостойны обучать наследного принца? – хмыкаю я и ощущаю, как по позвоночнику струятся колючие мурашки. Начинает опять накрывать от страха и беспомощности, но я всеми силами пытаясь сохранить остатки достоинства и гордо вскидываю подбородок.

– Рот свой прикрой, – зло рявкает Владимир. – А то вылетишь отсюда и пикнуть не успеешь.

– Что? – Мои глаза шокированно распахиваются, а сердце замирает в груди.

– Алена Сергеевна, мы с вами позже поговорим. – Директор открывает дверь и буквально выпихивает меня из кабинета. Вот что сын, что отец. Одинаковые моральные уроды!

– Владимир Борисович, – слышу через дверь, как Серафима лебезит, – ну что вы так кипятитесь? Конечно, мы пойдем вам навстречу и сделаем все, что от нас зависит, чтобы поднять уровень школы.

– Что-то ваши педагоги не очень-то с этим согласны, – хмыкает этот гад.

– Молодые, горячие… Я поговорю с ними и все решу.

– Надеюсь на вас. А сейчас мне пора.

Мне тоже пора. Осторожно выхожу из приемной и ускоряю шаг. С минуты на минуту должен прозвенеть звонок, а я еще даже не подготовилась к следующему уроку.

***

В тишине слышу, как приближается цокот каблуков. Отрываюсь от проверки тетради и смотрю на дверь. Та как по команде открывается, и в кабинет входит моя ближайшая подруга Елена, учитель географии в нашей школе.

– Так и знала, что ты еще здесь. – Она расплывается в улыбке и подходит ко мне. – Домой идем или ты во вторую смену решила поработать?

– Нет уж, спасибо, – хмыкаю и захлопываю тетрадь. – Мне и первой за глаза.

– Какая-то ты разбитая… – участливо замечает подруга, а я лишь вздыхаю. «Разбитая» – это мягко сказано. По мне словно каток проехал.

– День выдался так себе. Еще этот новенький…

– Не понравился? – Елена как-то странно усмехается. Как будто были варианты. Я изначально знала, что этот типаж понравиться мне не сможет.

– Сволочь редкая, впрочем, неудивительного.

Раздраженно пожимаю плечами и поднимаюсь на ноги.

– Да ладно, не нагнетай.

– Не могу, – цежу сквозь зубы, начиная снова заводиться. – Бесит он меня.

Убираю в сумку тетради, которые собиралась проверить, и выключаю компьютер. Настроение решительно стремится к нулю, а это был только первый день.

– Завтра ко мне придет на урок, оценю твоего борзого. – Елена многозначительно играет бровями, а я закатываю глаза к потолку.

– Сочувствую.

– Да брось. Пойдем.

– Да, иду.

Одеваюсь и выключаю в кабинете свет. Запираю на ключ и сдаю на вахту. Прощаемся с вахтершей и охранником и выходим на улицу. Промозглый ветер пробирает до костей и заставляет зябко ежиться. Ну и погода. Под стать настроению.