Поэтому имеем то, что имеем.

Одно хреново – если там, в фойе, я себя чувствовал довольно комфортно, то здесь, глядя на лица больных детей мне было мягко сказать не по себе. Не то чтобы они мне надоедали, скорее с опаской смотрели на взрослого дядьку, который как истукан взирал на них с высоты своего почти двухметрового роста. Да, просто стоял и смотрел на них не в силах даже улыбнуться – меня оглушило осознание того, через что приходиться проходить мелким в борьбе за свою жизнь.

«Всего несколько фото…» - уговариваю сам себя, но где-то на задворках сознания приходит понимание, что, выйдя за стены клиники, прежним уже не буду.

Возможно, именно этого и добивался отец, когда попросту заставил поехать сюда, но это сейчас не так важно. Главное то, что в моей душе зияет огромная дыра, вязкая тина которой засасывает, не давая выбраться. А какая-то другая часть меня назойливо требует, чтобы эта поездка оказалась не единственной, чтобы я вернулся и помог этим детям.

Чёртов инстинкт спасателя!

Мне не хватает только этих дурацких розовых соплей!

- Дети, давайте месте поблагодарим Ярослава Владимировича за игрушки и угощения! – оживилась «добрый» доктор. – Три-четыре!

Малыши оглушили протяжным хором: «Спа-си-бо!». Отчего по телу прокатилась волна неприятных мурашек, которых я не чувствовал фиг знает сколько времени. Просто потому, что глушил в себе любое проявление эмоций и чувств, особенно тех, что не поддавались контролю.

Наверное, я так бы и остался стоять, глупо рассматривая детей, погружённый в рефлексию, но Анжелика Владленовна бросила спасательный круг, заявив:

- Давайте сделаем несколько фото на память о сегодняшнем событии и отпустим нашего гостя? – а потом добавила заговорщическим шёпотом, но так, чтобы услышали все: - Он у нас очень важный человек, которого ждут неотложные дела.

- Он Супермен и должен спасать мир? – теряя букву «Р» закричал один из мальчишек, остальные хором подхватили: - «Точно!»

Я опешил от таких заявлений, но широко улыбнулся и даже подмигнул мальцу, словив на себе изучающий взгляд девушки-доктора. Мне сразу будто бы полегчало, поэтому «несколько фото» отснялись на удивление легко.

- Пойдёмте! – сказала Анжелика Владленовна и потянула меня за рукав пиджака. – Выведу вас через другой коридор.

- А тот, чем не угодил? – ухмыляюсь, но безропотно следую туда, куда ведёт эта хрупкая девушка.

- Там сейчас проходит обработка и кварцевание, поэтому пройдём через другое отделение… - она как-то странно окинула меня взглядом, но, удостоверившись, что я не спешу сопротивляться, продолжила путь.

Знал бы я, что увижу за стеклянными дверями палат, наверное, дёру дал сразу.

Я не читал название отделения, увлеченный тем, что пытался рассмотреть цвет нижнего белья в вырезе на груди моей сопровождающей, практически всю дорогу косился туда. Спасибо росту – позволяет. Поэтому, когда понял куда попал – было уже поздно.

Стеклянные боксы сменяли друг друга, пока я шёл по коридору, но картинка не менялась. Оглядывался, понимая, что попал в свой персональный Ад, потому как то, что здесь происходило окунуло меня в мой самый страшный кошмар.

- Это отделение помог отремонтировать ваш отец. – пространно заметила девушка, сопровождавшая меня в этом чистилище. – Здесь всё оборудовано по самым последним технологиям.

Я не удивлён, ведь отец считал, что мама скончалась из-за недосмотра врачей. Он всегда сетовал на то, что если бы в палате хотя бы дверь была стеклянной или оборудование более новое, то персонал среагировал бы быстрее и помощь маме оказали бы своевременно, а так… Отец злился не столько на медперсонал, сколько на всю систему разом, потому что злиться на маму, которая наотрез отказывалась лечь в более оборудованную клинику, попросту не мог – это было выше его сил.