— Страшно представить, если бы я сегодня купил машину где-то еще.

— Почему? — Мне нужно это услышать. Знать, что не я одна уже так глубоко во всем этом.

— Ведь я мог тебя не встретить, девочка с косичкой, — шепотом, сокращая расстояние до миллиметров, но не касаясь, давая позволение передумать. Решиться на этот шаг.

Я прикрываю глаза, шумно выдыхая, чувствуя как губы щекочут его. Мягко, но в то же время настойчиво он целует меня. Вкус его губ терпкий, с нотками табака и парфюма. И я окунаюсь в этот поцелуй, теряя ориентиры, теряя себя. Смело обнимаю его за шею. Горячая кожа. Так близко бьется его сердце. Так гулко, что собственное пытается шагать в такт с ним.

Он отпускает меня первый, но держит крепко, глядя в глаза. Наверное, это и правильно. Я бы не смогла оторваться от этого источника жизни, пока не задохнулась.

— Мне хочется петь и танцевать, настолько мне сейчас было приятно.

Ник улыбается, большим пальцем трогает мои губы, приближает лицо.

— Это только начало, малыш. Когда я сделаю тебя своей, ты будешь умирать от счастья.

— Мне уже страшно… — улыбаюсь в ответ, касаясь его губами снова, целуя так крепко, как только может влюбленная девчонка. А с тем, что я впервые в жизни влюбилась, даже спорить не надо.

— Не бойся, тебе понравится.

Он отрывается от меня, и теперь я уже без страха переплетаю пальцы наших рук. От этого импульсы бьют тело в самых неожиданных местах. Я никогда не думала, что можно кем-то так быстро увлечься. Не верила, что возможно влюбиться с первого взгляда. Но разве сегодняшний день и эта встреча не прямое тому доказательство? И то, как он нежен, как ласково целует мое ушко, подтверждает, что это взаимно. Что он только мой.

— Расскажи о себе. Все-все, — почти прыгаю я, подстраиваясь под его шаг.

— С места и в карьер, — усмехается Ник, заправляя прядь моих волос за ухо. — Спрашивай.

— Сколько тебе лет?

— Сорок.

— Ого. — Почему-то я думала меньше. Он выглядит на тридцать пять, ухоженный, подтянутый. Так странно влюбиться в ровесника собственных родителей. Но разве это важно? Разве вообще есть что-то важнее того, как он держит меня за руку, как смотрит, как целует.

— А где ты родился?

— В Швейцарии. Если хочешь, можем туда съездить, — прижимает он меня к себе ближе, и я закусываю губу. Его руки такие сильные, обминают так крепко, что я вся сжимаюсь от удовольствия. — У меня есть дом с видом на горы. Только представь себе, как мы будем просыпаться с рассветом. Там потрясающий вид. Почти такой же потрясающий, как ты.

— Перестань. — Он снова прижимает меня к себе, как только мы находим среди деревьев место поукромнее. — Ты начинаешь меня смущать.

— Я говорю правду, Настюш. У меня от тебя крышу рвет. И ты так пахнешь. — Он проводит кончиком носа по шее, пока меня бьет мелкая дрожь. — Мне хочется знать о тебе буквально все. Снять с тебя одежду, поцеловать каждый участок твоего совершенного тела.

— Хватит, — задыхаюсь я, пока его губы скользят по плечами, ключицам, пока за спиной такое твердое дерево, а в бедро вжимается что-то столь же твердое.

Нет, я не совсем наивная, я понимаю все. Но не думала, что чувствовать его будет столь волнительно. И точно не думала, что оно будет столь большим.

Он находит мои губы, целует сначала мягко, как в первый раз, но стоит мне простонать ему в рот, как все меняется. Теперь во мне его язык, требовательно заявляющий права, вынуждающий отвечать ему с такой же силой.

— Простите, — отвлекает нас какая-то женщина. И я вижу ее сквозь пелену флера и похоти. — Тут вообще-то гуляют дети, а вы занимаетесь непотребством.