И тут же себя ругаю. Что я как пацан. Ну Мира. Ну Распутина. Ну любовь первая. Времени то сколько прошло? Отболело давно.

— Ник! Господи! Думала не ты. Как же я рада! — буквально налетает на меня и к себе прижимает. А я запах ее ловлю, пытаюсь прочувствовать что – то. Но сердце, только что рвавшееся от страха их груди успокаивается, а руки спокойно ее отстраняют, даже не желая не отпускать.

— Ты изменился. На самом деле кажется возраст тебе к лицу. И плечи шире стали, волосы потемнели. И вообще.

— Время творит чудеса.

Она хлопает глазами, а я морщинки в уголках глаз рассматриваю, и чуть возле губ, там, где мышцы работают при улыбке.

— Хоть бы комплимент сказал.

— Ты почти не изменилась.

Мира смеется. И мне кажется, что впервые ее смех меня раздражает. Раньше нравится вроде. И глаза нравились. Голубые. И волосы русые. Теперь они темнее намного.

Она все такая же стройная, но все равно полнее. Грудь больше, бедра раздались. Хороша, но меня больше к ней не тянет.

— Вот же ты лжец. Но спасибо, всегда приятно слышать такое от мужчины. Особенного такого как ты.

Я оглядываюсь, изображая испуг.

— Ты меня подставить хочешь? Или Яр уже сзади с ружьем у моего затылка?

Она снова смеется, а я морщусь. Ну что такое. Что вообще мне в ней нравилось. Она обожала комплименты, внимание, подарки, дорогие места, успех. Наверное, не будь для нее это все данностью, не будь она наследницей самой богатой семьи в стране я бы даже сказал, что она жадная до денег.

Но нет. В ней всегда было тщеславие, но никогда жадности.

— Яр дома остался. А я с мамой. Помнишь ее? — точно. Нина. Мне она нравилась, хотя и очень давила на дочь. Я вежливо поцеловал руку, когда услышал посадку на свой рейс. Не то чтобы я хотел сбежать, но и желания находиться с ними у меня не было.

— Мне пора. Рад был встрече, — чушь.

— О, а наш самолет только через пол часа.

— В Европу? Выступаешь? — ну и зачем?

— У меня подопечная летит. Соревнования юниорские в Талине. Вон она с матерью стоит. Эллина Березовская, еще услышишь это имя. – Показывает она на девчонку. – Жаль только дочка моя не поехала. Я бы вас познакомила. Знаешь, Яр долго надо мной подшучивал что она твоя.

Она улыбается, а у меня внутренности холодеют.

— Между нами ничего не было.

— Конечно нет. Ну шутил он. Ревнует. Знаешь ведь его.

— Знал, — отрезаю – Давно было, Мир. Был рад встрече.

Почти кланяюсь ее матери и ухожу к карману своего самолета. Киваю симпатичной стюардессе, и она заливается краской. Кажется, полет пройдет не так скучно.

— Ник.

Ну что еще.

Оборачиваюсь, когда рядом оказывается Мира. Её все знают, даже задержать не попытались.

— Ты отдалился от нас. Совсем. — вот те на. Улыбки долой, рубим правду матку.

— Были причины. Но это все в прошлом, сама понимаешь.

— Точно? — она приподнимает фигурную бровь, складывая руки на груди. А я пытаюсь возбуждение почувствовать, хоть отголоски того, когда хотел быть с ней. Но спокойно встречался два года, общаясь интимно только с рукой. – Может ты все еще…

— Нет, Мира. Думаю, с тебя одного одержимого чудика вполне хватило.

— Тогда может на нашу свадьбу приедешь?

— Свадьбу? Вы что, не поженились,

— Мы расписались. Тогда еще. Но быстро как – то, тайком. А мне хочется…

Понятно. Внимания.

— Как у нас было, с пышком, с президентом в первом ряду.

— Ну да. Мы уже все подготовили. Девятнадцатое августа. Яр был бы рад тебя увидеть.

— Точно? А не думаешь, что это не нормально приглашать бывшего мужа на свадьбу?

— Нет. Не чужие же, — пожимает она тонкими плечами и это движение кажется мне странно знакомым. Даже под ложечкой сосет. – Ну, так что?