– И вот когда я устроюсь на работу… – продолжал разглагольствовать он, – мы могли бы пожениться.

Парень взволнованно поднял глаза на собеседницу в ожидании хоть какой-то эмоциональной реакции, но, похоже, задумчивая Динка была больше увлечена мухой, ползающей по кухонному гарнитуру, чем его предложением руки и сердца.

– Дин, ты меня слышишь?

Настойчивый голос Миши вывел девчонку из оцепенения.

– А? Что?

– Я спрашиваю, замуж за меня пойдешь? – от волнения в лоб поинтересовался парень.

Миша искренне считал, что у Динки нет причин для отказа и она должна обрадоваться, но…

– Миш, ты чего? – изумилась девчонка. – Мы же с тобой даже не встречаемся.

– Так давай начнем, – тут же жизнерадостно отозвался парень.

Динке искренне не хотелось обижать доброго верного Мишку, однако врать ему тоже не было желания. Не зря же бабушка всю жизнь говорила, что ложь унижает.

– Ты только не обижайся. Я сначала образование получить хочу, а уж потом…

– Так значит, ты согласна?! В смысле, пожениться потом? – воодушевился Миша, который никогда не отличался повышенной сообразительностью в сердечных делах.

Если честно, Динку это раздражало. Навязчивость и недалекость Михаила. Когда говоришь напрямую, а человек слышит только то, что хочет слышать. Но при этом Миша всегда был хорошим и верным другом, поэтому девчонка злилась на себя за свои негативные эмоции по отношению к нему.

– Нет. Миша. Я не согласна, – мягко, но при этом безапелляционно отозвалась Дина.

– Ладно. Я подожду, – покорно вздохнул парень.

– Не надо ждать, Миш. Я все равно люблю другого.

Признание вырвалось как-то само собой, чем удивило не только Мишу, но и саму Динку.

– Кого? – опешил несостоявшийся жених. – Валерку, что ли?

Больше вариантов на ум не приходило, потому что именно с Валерой Динка проводила больше всего времени.

Дина не ответила. И Миша счел ее молчание как «да».

Парень ушел. Растерянная Дина поднялась к себе в комнату. Она никого не хотела видеть. Ей надо было привести свои мысли и чувства в порядок.

«Люблю другого» – эти слова прочно засели у Дины в голове. И стали открытием. Для нее самой. Потому что только сейчас до нее вдруг дошло, что все эти годы она вкладывала в слово «люблю», когда говорила его Саше, совсем другое значение… Не то, которое предназначается брату, другу, дорогому человеку…

Дина села на кровать. Растерянно оглянулась, словно видела эту комнату впервые. И тут на нее нахлынуло… Его крепкие объятья, смеющийся взгляд, улыбка, от которой у нее всегда замирало сердце.

Все было так просто.

Ее любовь к Саше никогда не имела ничего общего с любовью к брату.

И это пугало и приводило в отчаяние Динку, потому что она была уверена: для Саши она всего лишь надоедливая младшая сестренка, на которую он никогда не посмотрит как на женщину.

Клавдия Матвеевна никогда не походила на «стандартных» бабуль. Да и бабушкой ее можно было назвать с натяжкой. Разве что по факту – да, она женщина, у которой есть трое внуков. Но не более того.

Красивая, подтянутая, ухоженная, всегда в хорошем настроении, готовая ободрить и поддержать. К ней регулярно сватались, причем не только «дедки», но и мужчины в самом соку – лет на 10–20 младше ее. Но все стабильно получали отказ. Клавдию не интересовали серьезные отношения, хотя иногда и случались короткие бурные романы. Однако из семьи Клавдия не уходила, так как боялась оставить Динку один на один с несдержанной Тамарой. Та, конечно, пыталась не афишировать свою нелюбовь к старшей дочери, но получалось откровенно плохо. И с годами уже ни для кого не было секретом, что Тамара Славянова не слишком жаловала одну из своих дочерей. Нелюбовь прорывалась во всем: в вечных придирках, мрачном взгляде, раздражении. Тамару не радовали ни успехи дочки в школе, ни победы на танцевальных конкурсах (Динка весьма недурно танцевала аргентинское танго, классы которого и вела в местном Доме культуры «столичная штучка» Клавдия). Кстати, именно танго, которым сама Клавдия стала заниматься лет двадцать назад, стало отдушиной для женщины. Способом выплеснуть бурлившую в душе страсть.