— Я уехал по делам. Сегодня уже не вернусь.

Сев в автомобиль, он набрал номер Алены:

     — Привет, ты дома?

     — Нет, поехала по магазинам. Нужно кое-что новое прикупить в салон. Что-то случилось?

     — Да… Нет… Давай кофе выпьем с пирожным? Ты в каком районе? Я подъеду.

     — Я далеко отъехала. В Авиапарк.

     — Могу быть там через полчаса. Если ты свои дела закончила, давай встретимся в «Урюке», где мы Дашкино совершеннолетие отмечали, на Ленинградке.

     — Отлично. Жду тебя там.

Алена приехала чуть раньше, заняла столик, осмотрелась. Они отмечали тут восемнадцатилетие Даши. Дочка сама выбрала этот ресторан. Когда она была в шестом-седьмом классе, совсем неподалеку проходили тренировки Ивана, ее любимого брата. Разница в возрасте у них была всего год. Они вместе взрослели и большую часть времени проводили тоже вместе: или на баскетболе, на тренировках Ваньки, или на занятиях по фигурному катанию у Даши. Чуть позже сын уехал в Штаты, а дочка почти сразу перестала хотеть стать чемпионкой мира по фигурному катанию и бросила этот спорт.

Алена вспомнила в мельчайших подробностях, как шла вот по этому коридору и Дима держал ее за руку, как наклонился и прошептал, что соскучился. Он тогда еще не знал о болезни, был полон сил и энергии. Тогда все было так прекрасно…

Алена не заметила, как по щекам полились слезы.

Как она ни пыталась себя уговорить, что жизнь продолжается — она жила прошлым, воспоминаниями, старым счастьем. Нового у нее не было и быть не могло. Дети не смогут заменить ей мужа. Никто этого не сможет. Никогда.

Она заметила Давида и быстро смахнула слезы салфеткой, чтобы не расстраивать его. Знала, видела, что ему тоже несладко. Дима был и для него целой вселенной.

Давид подошел к столу, они еще раз кивнули друг другу, он присел на кресло и тяжело выдохнул.

     — Не буду говорить тебе эти банальные слова, что вы — это все, что у меня есть… — он схватил салфетку со стола, скомкал ее и снова развернул. — Просто скажу, что считаю, что не имею права скрывать от тебя такие важные вещи. Да, я знаю Алевтину. И да, я с ней спал.

7. Время раскидывать камни

Девять лет назад

— Слышишь ты, уро-о-одина! Я к тебе обращаюсь! — Ярослав схватил подушку, бросил ее в девушку, но промахнулся.

Алевтина подняла ее с пола, положила рядом на свободный стул и продолжила смотреть в учебник.

— Уро-о-о-дина! Алевтина! Как там тебя по батюшке? Ах! — Ярослав громко рассмеялся. — У нас-то и батюшки нет, да? Как же я забыл. Надо срочно добавить тебе отчество. Только подходящее! Так-с… Скорей всего, его звали Дерьмо. А твою мать Параша. И ты, значит, Параша Алевтина Дерьмововна! — он опять засмеялся. — Как тебе твоя родословная? А? Уро-о-одина?

Девушка не обращала на него внимания и водила пальцем по учебнику. Пять минут назад Ярослав зашел в комнату Алевтины, присел на кровать, где когда-то спала ее лучшая подруга, и не переставая оскорблял ее. Он был пьян. Последние пару лет он был пьян почти всегда.

Ярослав вскочил с дивана и сделал шаг в ее сторону. Алевтина быстро встала, схватила со стола ножницы и выставила их перед собой.

Мужчина остановился и брезгливо скривился:

     — Серьезно? Ножницами меня пугаешь? Куда подевался твой острый язычок? Где он? Поняла, что милиция тебя не спасет, да? Решила острым оружием пугнуть? Ха-ха! Очень страшно!

Он сделал шаг ей навстречу, и ножницы уперлись в его раскрытую ладонь.

     — Я не идиот, если ты еще не поняла. И трахать тебя до совершеннолетия не собираюсь. Но когда тебе исполнится восемнадцать… — Ярослав отобрал у нее ножницы и отшвырнул в угол, — ты все получишь сполна, поверь мне. За весь тот год, который ты меня изводила. Я тебе обещаю, что твой язык оближет каждый сантиметр моего тела. И, может, тогда я подумаю, чтобы сделать тебя своей комнатной собачкой.