Данил не появился на ужине. Элис спросила у Жанны что случилось. Она, одна из взрослых, которая всегда была рядом и служила гувернанткой. Женщина была одета строго, словно носила военный костюм, иногда улыбалась и могла погладить по голове, но это случалось крайне редко, в основном, её взгляд не сулил ничего хорошего.

– Вас завтра соберут и всё объяснят, – её лицо, как маска, не выражало никаких эмоций. – А теперь кушайте, у вас после ужина свободное время, и чтоб никаких вопросов.

– Списали? – поинтересовался Ирк и, взяв вилку, проткнул поджаренный баклажан.

– Все вопросы завтра, ешьте.

– Точно списали, он – лузер, а мы – лучшие, верно? – спросил Ирк, но ему никто не ответил.

Клиз вспомнил, как играл в бадминтон с Данилом. Кили, как гонял с ним в мяч. Элис тоже вспомнила юношу: вместе они часто сидели после отбоя и он рассказывал, как бы хотел жить в городе.

– А тебе здесь плохо? – спросила она тогда.

– Хорошо, но мы ведь тут не вечно. Стёпку и Ольгу списали, а до этого Вику и Жору, ещё был Вадька. Тебе вот сколько лет?

– Нечестно спрашивать, да и ты знаешь.

– Ага, тебе 28, а выглядишь как…

– Как?

– Вот в городе, тем, кому 28 – уже солидные тёти, а ты девочка, как так?

– Сам знаешь, – задумчиво ответила Элис.

– Знаю. Это всё те препараты, что нам дают врачи, а вот зачем?

– Что за глупый вопрос, наши способности выслеживать людей с болезнью откерс, сохраняются, если мы остаёмся детьми. Ирк, он выглядит намного старше, но у него отличные показатели: в этом месяце троих обнаружил.

– И всё же я бы хотел пожить в городе, пусть недолго, но пожить. Там люди, машины, суета, от которой тебя всего передёргивает. В этом что–то есть.

– Там грязно, воняет, и люди только и делают, что работают, но ты прав, было бы интересно там пожить. Но мы элита, верно?

– Верно, – согласился Данил.

Обычно было не принято откровенничать, каждый жил сам по себе: вечные соревнования, каждому хотелось доказать, что он лучший.

– Ты как? Почему не у себя в номере? – Элис, свесив ноги, сидела на балконе и так ушла в свои воспоминания, что не заметила как к ней подошёл Клиз.

– Ты меня напугал.

– Думаешь о нём? – юноша подсел и также, как и она, свесил ноги вниз.

– Привет, – Элис постаралась улыбнуться, но эта попытка получилась корявой, будто она терминатор.

– Привет, – ответил Клиз. – Зачем ты это сделала?

– Что?

– Ну вот это? – и на его лице появилась пародия улыбки.

– Просто была рада тебя увидеть. Разве нужен повод для улыбки?

– Не знаю, – сухо ответил юноша и, посмотрев на звёзды, лег на спину. – Тебе надо потренироваться, там, в городе, люди не такие, как мы: они могут это делать.

– А мы – не они, забыл? А если вот так, – и она вытянула губы, будто ей разрезали рот.

– Ужас, но лучше. Может не надо, она тебе не идет.

– Читала, что улыбка располагает и раскрывает душу, разве не так?

– Зачем тебе её раскрывать, ещё заболеешь, как они.

– Ладно, я пойду, – она попробовала ещё раз улыбнуться. Казалось, что делает всё правильно, но мышцы не слушались. – До завтра.

– До завтра, – сухо ответил Клиз.

– Я всё равно научусь улыбаться, надеюсь в следующий раз будет лучше.

Она поднялась, хотела ещё что–то сказать своему другу, но не смогла, поскольку не нашла слов. Сердце гулко стукнуло, девочка тяжело вздохнула и, развернувшись, ушла в свои апартаменты.

Орбитальная станция.

Минигород вращался в космосе. Сколько веков человек мечтал построить что–то подобное и вот творение тысяч инженеров воплощено в жизнь. Тонкий, сплетённый из миллиона нейропаутин, трос опускался к Земле, уже через несколько километров его трудно было разглядеть: сперва он терялся в темноте космоса, а после сливался с голубой планетой. Несмотря на научные разработки, трос оказался слишком тяжелым, но в то же время очень прочным. Матушка Земля, используя своё притяжение, тянула его к себе, но в то же время гравитация вращения планеты хотела выбросить его в космос. Идеальный баланс был достигнут и теперь по первому космическому лифту ежедневно поднимались платформы. Лазерный луч с Земли питал двигатели, а тот, бесшумно скользя по тросу, уносился ввысь.