Последние слова крыс в накидке почти прошипел. У Нелли засвербело в носу.

– Видимо, разумность не позволила мудрому Корнелию совершить необдуманный поступок, – произнес устало низкий бархатный голос.

Все застыли. Уши и глаза Нелли сами повернулись к Белой Норе. Она напряглась, пытаясь увидеть сквозь стены. Всем тельцем почувствовала, что из глубины Норы выходит главное существо. Море крысиных тел позади Нелли прекратило бурлить. Корнелий припал к земле. Две крысы, охранницы или служанки, склонились. Крыс с жемчужиной опустил голову.

Двигая перед собой плотный горячий ком таинственных запахов, смешанных из тонких струй нежности и молока, тягучего запаха сытости, зерна и пахучих трав, из Норы медленно вышла огромная серебристая крыса. На секунду Нелли показалось, что древние подземные силы аккуратно вынесли на своих ладонях седую правительницу и осторожно уползли в глубину.

– Ну, покажите мне нашу гостью! – сказала седая крыса.

Корнелий торопливо подтолкнул Нелли к правительнице.

– Ее зовут… – начал он.

– Я думаю, она сама назовет свое имя! – прервала его седая крыса.

– Нелли… Сэлт, – выдавила из себя Нелли.

– Перед тобой Ама Августа – Мать нашего пага и Правительница, Владелица твоей жизни и судьбы! – четко выговаривая каждое слово, начал крыс в накидке. – Склонись, ничтожество, перед величием и…

– Оставь, Варрий! – сказала Августа устало. – Она еще человек, а люди давно потеряли почтение к правителям. Не думаю, что твои высокопарные речи произведут на нее должное впечатление. А агномен у тебя есть, девочка?

– Что? – машинально спросила Нелли. Ее мысли заметались как муравьи в разворошенном муравейнике: «Они все знают! Знают, что я человек! И так спокойны?»

– Агномен – прозвище, которое важнее имени, – объяснил крыс в накидке, продолжая пристально и злобно разглядывать съежившуюся Нелли.

– Бешеная Ко… – начала Нелли и вовремя осеклась.

Однако все присутствующие упорно ждали завершения фразы, и Нелли, совсем как в школе, когда обстоятельства загоняли ее в угол, прибегла к спасительной лжи.

– Бешеная Коза, – тихо сказала она.

Крысы переглянулись.

– Что же, твой человеческий агномен многое говорит о тебе, – усмехнулась Августа. – Какими же умениями надо обладать в мире людей, чтобы заработать такое прозвище?

Нелли стало стыдно, и она начала вспоминать свои таланты, чтобы удивить этих грызунов, но ничего важного, кроме умения бездумно драться в общей свалке, не вспомнила. В ее голове застыла неподвижная водная гладь, точно на озере в безветренную погоду. «Я – дура, дура, дура…» – беззвучно твердила Нелли.

– Я… умею… быть верной клятве, – повинуясь неожиданному всплеску на гладкой воде, выдала она.

– Полезное ремесло, – сказал Варрий, полируя лапкой жемчужину на булавке. – Особенно если клятвы изначально глупы и заведомо непродуманны. Человеческие подростки не отличаются мудростью и редко владеют каким-либо мастерством, – обратился он к Августе. – Они жаждут развлечений и драться друг с другом, деля внимание сверстников.

Нелли захотелось стукнуть Варрия чем-нибудь тяжелым. Это желание приходило всегда, если кто-нибудь произносил вслух то, в чем Нелли боялась признаться самой себе.

– Священное право поединка ради любви избранника никто не отменял, – с улыбкой сказала Августа.

– Не должно пренебрегать решением Совета декурионов! – настаивал Варрий. – Корнелию следует выполнить поручение. Или пусть это сделает кто-то другой, раз мудрый Корнелий много думает и мало делает! Я предлагаю поручить это дело Коклессу Одноглазому. У него хватит твердости и решительности.

Нелли сразу возненавидела этого Коклесса, и ей стало обидно за Корнелия. Хотя поручение, которое он не выполнил, видимо, было важным, она решила вступиться за него: